Неожиданно скрипнула заборная, как ее прозвали разведчики, дверь, и в землянку вместе с командиром полка вошли начальник штаба и замполит. Купрейчик поспешно надел ремень и, скомандовав трем, находившимся в землянке, разведчикам «смирно!», доложил командиру полка о том, чем занимается взвод в настоящее время.
Командир полка в новеньких, недавно надетых, подполковничьих погонах выглядел празднично. Он выслушал доклад, поздоровался с Купрейчиком за руку, торжественно сказал:
— Товарищ лейтенант, вам за проявленное мужество и смелость в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами присвоено очередное звание «старший лейтенант».
Подполковник протянул Купрейчику новенькие погоны, на которых блестели по три маленькие звездочки:
— Желаю, чтобы на ваших погонах побыстрее вместо этих трех маленьких звездочек появились большие.
Он пожал Купрейчику руку и чуть посторонился, давая возможность Малахову и Самойлову поздравить новоиспеченного старшего лейтенанта.
Купрейчик сдавленным от волнения голосом негромко сказал:
— Служу Советскому Союзу.
Он действительно был счастлив. Ему в числе первых вручили офицерские погоны. Их ввели уже несколько месяцев назад, но поступать во фронтовые части они начали только сейчас. Купрейчик с волнением и интересом рассматривал их. Присутствующие разведчики, не трогаясь при начальстве со своих мест, тоже вытягивали шеи, пытаясь из-за спины командира взвода разглядеть погоны.
Васильев обратился к ним:
— Вот что, братцы, успеете вы еще посмотреть погоны у своего командира, а пока оставьте нас одних, нам надо с ним поговорить.
— Мы понимаем, Алексей Васильевич, что ты и твои люди чертовски устали. Но обстановка сейчас такова, что день промедления для нашей армии может обойтись дорого. Сейчас все разведки, будь то фронтовые или глубинные, — все идут за линию фронта. Идет уточнение сил противника, выяснение его замыслов. Поэтому каждый язык сейчас — на вес золота. Командир дивизии приказал мне обязательно передать тебе его просьбу, которая заключается в следующем, — комполка взглянул на начальника штаба, и тот молча положил на стол карту, — тебе поручается вместе с группой бойцов пересечь линию фронта и обследовать вот этот квадрат. По данным авиаразведки, в нем сконцентрирован мощный бронетанковый кулак. Комдива интересует, что это за кулак, какие танки там имеются. А самое главное, надо, чего бы это ни стоило, добыть язык. Мы не скрываем от тебя, задача эта очень сложная. Немцы делают все, чтобы сохранить в тайне свои планы. У них даже приказ издан, который предупреждает командиров частей, что их немедленно разжалуют в рядовые, если русские возьмут из числа подчиненных языка. Командир дивизии так и сказал, что если Купрейчик не добудет языка, то больше и направлять некого.
— Задание понятно. Сегодня ночью пойдем.
— Я тебе, Купрейчик, Мухина пришлю. Вместе изучите местность, ну, а ночью приду провожать.
Командиры ушли, и Алексей остался один. Не успел он и погоны как следует рассмотреть, как в землянку ввалился весь взвод. Весть о том, что командир стал старшим лейтенантом, облетела разведчиков, и они, радостные и взволнованные, вытащили Купрейчика на улицу и начали качать.
Алексей еле успокоил их и сказал:
— Братцы, звание замочим, когда с задания вернемся, а сейчас разойтись!
Вскоре появился Мухин. Он тоже уже был в новеньких капитанских погонах. Увидев, что Купрейчик еще не надел погоны, предложил:
— Давай, Алексей, помогу надеть их, где иголка с ниткой?
— Не надо пока, вернусь с задания — тогда, — ответил Купрейчик, и они направились к передовой.
Вскоре офицеры были в расположении роты капитана Челидзе. Вахтанг был среднего роста, с небольшими усами, черноволосый и черноглазый. Он нравился Алексею. Челидзе никогда не унывал, отличался смелостью и решительностью. Всегда аккуратный, чисто выбритый и подтянутый, капитан, казалось, находился не в окопах передней линии фронта, а в отпуске, в своей солнечной Грузии. Увидев Купрейчика и Мухина, он весело обнял Алексея:
— Лешка, друг, я тебя от всей души, понимаешь, поздравляю с очередным званием! — и, взглянув косо на Мухина, продолжал: — Мы здесь хоть в земле сидим, но видим лучше и дальше некоторых начальников, которым уже давно надо было заметить, что геройский парень, замечательный и самый смелый человек нашей дивизии все еще ходит в лейтенантах.
Мухин улыбнулся:
— Вахтанг, а чего на меня зло косишься, я же целиком и полностью согласен с тобой. А в том, что командование не всегда советуется со мной, кому присвоить звание, моей вины нет.
Купрейчик еле освободился из темпераментных объятий командира роты и, отдуваясь, сказал:
— Вахтанг не может коситься на тебя, Кузьма Андреевич. Он же, как и все командиры, знает, что ты хорошо знаком с нашей солдатской жизнью, — и повернулся к Челидзе: — Позволь, браток, у тебя по траншее полазить. Ночью думаю от тебя к немцам пойти.
— В чем дело! Пожалуйста, располагайтесь как дома. Мой НП вот там, за поворотом. Мне вчера даже окопный перископ дали. Сказали, что должен фиксировать все их огневые точки.
Они стали изучать нейтральную полосу и позиции врага. Купрейчик, казалось, знал уже каждый бугорок, каждую ложбинку, помнил, где у немцев установлены пулеметы, посты наблюдения, выдвинуты вперед секреты. Но стоило ему сейчас осмотреть позиции врага, как он заметил новшества. Чуть левее увидел искусно замаскированный окоп. Затем он нашел еще одно новое пулеметное гнездо. Увидел, что за ночь в ложбине, по которой они позавчера ночью с боем отходили к своим траншеям, появилось проволочное заграждение. «Изучают, сволочи, пути нашего движения, — подумал старший лейтенант и перевел бинокль чуть правее, где они в ту ночь двигались к немецким позициям, — нет, здесь заграждений не поставили. Значит, не засекли нас, когда мы прошли через их окопы, а только когда возвращались. Поэтому и прикрыли проволокой, наверняка еще и мин насадили в землю».
Купрейчик сказал об этом Мухину. Тот долго смотрел в бинокль, а затем спросил:
— Ты хочешь пойти тем же путем?
— Думаю, что это возможно, но давай воспользуемся перископом.
Они еще долго изучали нейтральную полосу врага и территорию за линией обороны. Местность была неровной, слегка всхолмленной, с сохранившимися на ней бороздами старой пашни. Это, конечно, было на руку разведчикам.
Ночью немцы все время вспарывали темноту яркими осветительными ракетами, и у разведчиков была всего одна возможность остаться незамеченными — укрыться в борозде или за бугорком.
К себе возвратились уже к ночи. Еще по дороге они решили, что Купрейчик возьмет с собой двенадцать человек. Надо было предвидеть и возможные потери, действуя на территории, нашпигованной врагами.
Разведчики были в сборе. Купрейчик назвал фамилии тех, кто с ним пойдет, и приказал:
