Старшим был назначен командир роты Андрей Леонтьевич Тамков.
Владимир в душе радовался, что попал в эту группу. Парень считал, что чем ближе будет находиться к Минску, тем больше шансов получить хоть бы какую-нибудь весточку о родителях.
После того как Славин увидел полуобгоревшие трупы людей, сожженные дома деревни, жуткая картина так и стояла у него перед глазами. Судьба родителей стала тревожить его сильнее. А теперь еще он узнал страшную новость о том, что учительница, которая жила в деревне рядом с матерью Крайнюка, оказалась его родственницей. Об этом стало известно несколько дней назад. Дело было так: Володя и Антон вернулись с задания и зашли к Глазкову. В этот момент в землянку вошел радист и молча протянул командиру радиограмму.
Глазков пробежал ее глазами, а затем удрученно сказал:
— Просят выяснить о судьбе семьи нашего участкового Мочалова. Рука не подымается писать, что Татьяна Андреевна и дети погибли.
— Как Мочалова? — бледнея, проговорил Славин. — Она... что... Мочалова?
— Да, а ты не знал? — Глазков, взглянув в лицо парня, встревожился: — Что с тобой?
— Петя Мочалов — мой двоюродный брат...
— Но ты же никогда об этом не говорил! — изумился Крайнюк.
— Я же не знал, что она его жена, — подавленно ответил Владимир и пояснил: — С ней до войны я виделся только два-три раза, и то последний раз в тридцать пятом или тридцать шестом. Петр, бывая в Минске, всегда заходил к нам, а она в город редко приезжала.
— Так ты ее просто не узнал, когда здесь мы с ней встречались?
— Мне все время казалось, что я ее где-то видел. Даже хотел спросить, но не решался...
— Да, хлопче, не везет тебе, — грустно проговорил Глазков. Тяжело опустился на табурет, стоявший у стола, и набросал текст ответной радиограммы, где сообщил о гибели жены и двоих детей Мочалова.
Славин в душе винил себя, что вовремя не узнал фамилии учительницы и не уговорил ее уйти в отряд.
Ярость и злость переполнили душу молодого партизана. Он просился на любое задание. Поэтому Глазков, уходя с отрядом, предупредил Тамкова: «Ты, Андрей Леонтьевич, смотри за Славиным, как бы он сгоряча глупостей не напорол».
Владимир не заметил, когда к нему подошел Тамков и тронул за плечо:
— Что, хлопец, призадумался?
Славин поднялся на ноги, смущенно ответил:
— О родителях думаю. Да и сестру давно не видел.
— Ну, с сестрой, положим, все в порядке. А родители... Тут уж ничем не поможешь. Остается одно: ждать. Ждать и надеяться. Вот что я хочу сказать: мы остаемся на базе. Надо как следует запастись боеприпасами, взрывчаткой. Поэтому найди Рогова и Крайнюка, получите все это и спрячьте в надежном месте, где-нибудь здесь, поближе.
— А может, в одну из землянок сложим? Все равно пустуют.
— Нельзя. У нас теперь охраны не будет, и если нагрянут немцы, то можешь не сомневаться, все перешерстят.
— Понял. Иду. — И Славин, закинув автомат за спину, пошел выполнять приказание.
После обеда отряд снялся с базы, а четверо бойцов осталось на месте.
Удивительным человеком был этот Тамков. Он ни на одну минуту не мог оставаться без работы, всегда чем-то был озабочен, постоянно суетился. Уже к вечеру, позвав Славина, Крайнюка и Рогова, предложил:
— Братцы, дело есть! Давайте устроим так, чтобы немцы не почувствовали, что отряд ушел отсюда. Будем тихонько им шкоду чинить. Взрывчатка у нас есть, оружие неплохое. Сегодня нас четверо, а через несколько дней будет больше.
В это время появилась девушка. Первым ее заметил Тамков. Он улыбнулся:
— Славин, к тебе гостья.
Владимир обернулся и увидел сестру. Партизан, сидевших в кустарнике, она не заметила и удивленно рассматривала опустевшую базу. Брат поднялся и, прячась за кустами, обошел поляну, тихонько подкрался к гостье и, приставив к ее спине указательный палец, скомандовал:
— Хенде хох!
Женя, вздрогнув, резко обернулась:
— Тьфу ты, черт! Напугал! Я и в самом деле подумала, что немец подкрался. Смотрю — на базе никого. Подозрительно стало.
Они отошли на край поляны, присели на сваленное дерево. Женя чем-то была взволнована и, еле сдерживая себя, расспросила брата, как он живет, потом сказала:
— Володя! Меня в спецгруппу перевели. Теперь часто буду уходить далеко. Ты уж следи за собой.
— В какую группу? Куда будешь уходить?
— Понимаешь, это тайна. Тебе скажу только одно: мое дело — разведка немецких тылов. — И перевела разговор: — Может, надо что-нибудь постирать?
— Нет, Женя, не надо.
— Знаешь, Володя, мой новый начальник на днях беседовал с твоим командиром. Разговаривали о папе и маме. Обещали выяснить, что с ними.
— Что он сможет сделать? — с тоской проговорил Владимир. — В гестаповские подвалы не проникнешь.
— Не знаю что. Но обещал, что об их судьбе узнает.
— Когда ты уходишь? — спросил Владимир.
— Завтра.
— Надолго?
— Дней на десять.
— А если мне понадобится разыскать тебя?
— Ищи через моего бывшего командира, — Женя поднялась. — Ну, мне пора.
Владимир, немного проводив сестру, вернулся в лагерь. В душе появилась тревога. Раньше Женя находилась на тыловой базе. А теперь она будет почти ежедневно чувствовать опасность, постоянно рисковать жизнью...
Наступил декабрь. Все ждали мороза, снегопадов, а земля разбухала от непрерывных дождей. По такой дороге передвигаться было трудно. Тот путь, который партизаны в летное время проходили за какую-то пару часов, сейчас не могли осилить и за четверть, а то и за половину суток, зато распутица, темные ночи позволяли им незаметно приближаться к охраняемым немцами объектам и наносить неожиданные удары.
Группа Тамкова за полтора-два месяца превратилась в небольшой отряд. Когда она соединилась с основными силами, Славина назначили начальником разведочно-диверсионной комсомольско-молодежной группы. Ребята с удовольствием шли на любое задание. Чаще всего их направляли на шоссейные дороги, где, установив мину, можно было не дожидаться подхода автомашины, а возвращаться на базу или приступать к выполнению следующего задания. Но Владимира тянуло к железной дороге, и он постоянно просил Тамкова, который так и остался его непосредственным начальником, послать на «железку». Наконец такой случай подвернулся. Славин возглавил диверсионную группу, которой поручалось пустить под откос эшелон.
Как только стемнело, отправились в путь. Вместе с Владимиром на задание шли Николай Терехов, Евгений Антошин, Алексей Бартошик и Сергей Панченков — брат Нади.
