— Хорошая идея и текст хороший. Мы так и сделаем. Нам нужен контрастный материал.
Марат усмехнулся про себя: «Как при Советах: Баку — город контрастов… Везде одно и то же».
Потом они гуляли по Старому городу, Рой ловил в свои кадры пестро одетых людей под весенним солнцем.
— Old City or Inner City, — с гордостью обводила рукой вокруг Гюльзар. — Ичери Шехер, по-нашему. Я здесь живу, и все мои родственники были из Ичери Шехер. — Она показывала: — Дворец Ширваншаха… Бани Гассым-бека… Минарет Санык-Кала…
По улице Нияза вышли наконец и к морю с буровыми вышками вдали…
Марат, довольно равнодушный к старинным красотам, тем не менее получал от прогулки удовольствие. Вместо командировки в этот день ему выпал отпуск, — а что еще надо? В его жизни не очень часто выпадали безмятежные минуты.
— Вы хорошо говорите по-русски, — сказал он Мари комплимент, но, вспомнив ее провокационные заявления после прилета, не без ехидности добавил: — В разведшколе совершенствовали?
Мари рассмеялась:
— Да я русская и есть, по крайней мере — по отцу. Он из диссидентов третьей волны — выехал в Англию в семидесятых. А я родилась еще в Ленинграде.
— Так это русская фамилия, — понял наконец Марат. — А мама?
— Украинка, — заявила Мари. — И я на самом деле — обычная Маринка Кунц. Можете так меня и называть.
— Хорошо, — согласился Суворов, — но на вид вы не слишком похожи на русскую украинку из Англии…
Марина, видимо, привыкла к намекам на свою внешность:
— Африканская примесь чувствуется?
— Ну, в общем, да.
Она доверительно склонилась к его уху:
— Понятия не имею! — фыркнула она свой «секрет». — Надо у бабушек расспрашивать. Но ведь не признаются ни за что!
У нее было явно хорошее настроение.
Рой что-то сказал по-английски, показывая рукой на мчащийся по волнам катер и на свою камеру. Марина взглянула на экранчик, потом в объектив и поманила Марата:
— Глядите, Марат, а это не ваши друзья на катере?
Марат прильнул глазом к мощной оптике, усиленной цифровой обработкой, — на небольшом катере гордо рассекали волны Боб и Сергей…
ГЛАВА 4
НА МОРЕ И НА СУШЕ
Смирнов и Богуслав прибыли на оговоренную еще из Москвы встречу почти минута в минуту. Секретарша подиумного вида, гейша — как, мигом окрестил ее Боб, — сделала большие глаза и испуганно сообщила им:
— Господа Смирнов и Кочаров… Да, да, мы ждем вашего визита, но… извините, у господина Закира Рзаева срочное внеплановое совещание… У него сам господин Маркус Миллер! — Причем слово «господин» у нее выходило на восточный манер и звучало как «повелитель».
— Очень хорошо, гурия, — сказал Боб, и девица слегка зарумянилась, — ты все-таки тихонько сообщи своему господину, что мы прибыли. Может, мы заодно и с господином British Petroleum поговорим.
Девица обомлела: в ее маленькой головке, не способной принять самостоятельное решение, возникла дилемма — с одной стороны, нельзя перебивать беседу двух великих людей, с другой стороны, московские гости, кажется, очень важные люди…
Сергей и Боб тем временем устроились в мягких креслах, оставив секретаршу наедине с селектором.
— Богуслав, — сказал Сергей, подавляя смешок, — ты и с ними собираешься так панибратски разговаривать? Могут обидеться.
Боб строго посмотрел на него:
— Тут главное правило — прорываться сразу к «великому хану», все равно решает только он. Иначе тебя перестают уважать — это же Восток.
— А англичанин — тоже так думает?
— Он нас поймет как европеец европейца, — безапелляционно заявил Богуслав.
— Белые люди?
— Так точно!
«Гейша» наконец робко взялась за громкую связь и шепотом произнесла в нее:
— Извините меня, Закир Комбарович, московские гости прибыли, сидят.
После паузы в селекторе прозвучало:
— Извинись перед ними и угости чаем. Минут через десять пусть войдут…
Сергей выпучил глаза на Боба.
— Что бы это значило?
Боб пожал плечами:
— Это значит, что мы вовремя — только и всего.
Всполошившаяся секретарша уже подавала чай и сладости в богатом сервизе, кланяясь незнакомым «повелителям».
— Давно они совещаются, красавица? — спросил Сергей, чтобы поддержать свой неожиданно высокий статус.
— Минут пятнадцать, Смирнов-бек, — скромно ответила та.
Прихлебывая ароматный напиток, налитый изящной ручкой секретарши, Сергей покачал головой:
— А не нравится мне это. Затевают что-то.
— А как же, — согласился с ним Боб. — Азиатское коварство. Наверное, янычар вызвали, будут нас на дюшбяря крошить саблями.
— А что такое «дюшбяря»? — удивился Сергей.
— Не знаю, в меню вычитал сегодня.
Сергею все больше нравился этот товарищ Марата — ироничный и уверенный в себе. Впрочем, Смирнов отдавал себе отчет в том, что лично Кочаров и лично Суворов вообще не заинтересованы во всем этом деле. По большому счету, и их хозяин Федорцов не играет пока в «нефтяную рулетку». Главное лицо переговоров — он и его отец.
— Не бери в голову, — посоветовал ему Боб, уловив тень сомнений на лице. — Решаем не мы. Проект подготовил твой отец, нажаты какие-то пружины — должен быть результат. Наше дело — надувать щеки и строить из себя важных птиц. Так меня Федорцов инструктировал.
Секретарша взволнованно сообщила:
— Господин Смирнов и господин Кочаров, вас ждут!
Помахивая кейсами, они вошли в апартаменты.
Англичанин оказался классическим представителем своего племени — худощавый, спортивный, с надменно-вежливым выражением лица. Закир-бека точно так же можно было спутать с любым другим удачливым азербайджанцем из хорошего рода — округлый, лоснящийся, важный.
Сергей смело подошел к ним с рукопожатием:
— Спасибо, что приняли нас без долгих проволочек, — уверенным голосом сказал он.
— Как здоровье вашего многоуважаемого отца? — вежливо спросил его Рзаев.
— Вы с ним знакомы? — удивился Сергей. — Спасибо, он не смог прилететь сам, немного нездоров.
Маркус Миллер что-то негромко сказал по-английски, а молодой человек-переводчик огласил его фразу по-русски:
— Надеюсь, это только «дипломатическая болезнь». Господин Миллер имел честь встречаться с господином Смирновым в Норвегии.
— Очень приятно, — слегка поклонился Смирнов-младший и продолжил на языке собеседника: — Можно без переводчика, мы говорим по-английски.
