– С дороги, Мендореллен! – рявкнул Волк.
Мендореллен, испуганно оглянувшись, повиновался.
– Ну, гролим? – прищурилась тётя Пол, откидывая
капюшон.
Глаза всадника широко раскрылись при виде белого локона на
лбу; он почти с отчаянием поднял руку, быстро бормоча что-то себе под нос.
И снова Гарион ощутил странный толчок одновременно с гулким
рёвом в ушах На секунду зеленоватое свечение, казалось, окутало фигуру тёти
Пол. Она равнодушно взмахнула рукой; сияние исчезло.
– Ты, должно быть, давно не практиковался, –
замётана она – Не хочешь попытаться ещё раз?
Гролим поднял обе руки, но ничего не успел. Сзади тихим
неслышным шагом подъехал Дерник. Взмах топора. Удар пришёлся прямо поверху
шлема врага – Дерник! – закричала тётя Пол. – Беги! Но кузнец, угрюмо
насупившись, снова размахнулся. Потерявший сознание гролим вывалился из седла.
– Глупец! – в ярости воскликнула тётя Пол. –
Что ты вытворяешь?
– Он хотел напасть на вас, мистрис Пол, – объяснил
Дерник, сверкая глазами.
– Слезай с лошади. Дерник спешился.
– Неужели не понимаешь, как это опасно? –
возмутилась она – Этот гролим мог тебя убить!
– Я буду защищать вас, пока смогу, мистрис Пол, –
упрямо ответил кузнец, – и хотя я не воин и не чародей, но никому не
позволю причинить вам зло.
Глаза тёти Пол изумлённо раскрылись, потом вновь сузились;
что-то в них смягчилось. Гарион, знавший её с детства, успел распознать быструю
смену чувств. И внезапно, без предупреждения, тётя Пол обняла встрепенувшегося
Дерника – Ты, неуклюжий, милый дурачок. Никогда не делай этого, никогда,
слышишь?
У меня сердце едва не остановилось!
Гарион, почувствовав странный комок в горле, отвернулся,
краем глаза успев заметить ехидную ухмылку на лице господина Волка В строю
рыцарей, выстроившихся на краю поля, произошло непонятное замешательство.
Некоторые оглядывались с видом людей, внезапно пробудившихся от ужасного сна.
Остальные были погружены в глубокую задумчивость Сэр Олторейн пытался
подняться.
– Не стоит, господин мой, – уговаривал
Мендореллен, осторожно прижимая его к земле, – иначе причинишь себе
ненужную боль.
– Что мы наделали? – со стыдом простонал барон.
Господин Волк, спешившись, встал на колени перед раненым.
– Это не твоя вина, а дело рук мерга, – объяснил
он барону. – Гролим вселил в ваши сердца вражду и столкнул вас друг с
другом.
– Чародейство? – охнул Олторейн, побледнев.
– Это вовсе не мерг, а жрец гролимов, – кивнул
Волк.
– И теперь заклятье снято?
Волк снова кивнул, глядя на валяющегося без сознания
гролима.
– Заковать мерга в кандалы, – приказал барон
собравшимся рыцарям.
И оглянулся на Волка.
– Мы прекрасно умеем расправляться с чародеями, –
мрачно заметил он. – Вот великолепный случай отпраздновать окончание
постыдной распри. Этот гролим в последний раз испытывал свои чары на ком бы то
ни было.
– Превосходно! – угрюмо ухмыльнулся Волк.
– Сэр Мендореллен! – воскликнул барон Олторейн,
морщась от боли в сломанной ноге. – Чем мы можем отплатить тебе и твоим
спутникам за то, что вернули нам разум?
– Нам довольно и того, что между вами вновь воцарился
мир! – довольно напыщенно объявил Мендореллен. – Поскольку всему
свету известно, что я самый миролюбивый в королевстве человек.
Но тут взгляд рыцаря упал на лежащего без сил Леллдорина, и
какая-то новая мысль, казалось, осенила его.
– Однако я должен просить у тебя одолжения. Один из
наших друзей – храбрый астуриец, юноша благородного происхождения, страдает от
тяжких ран. Не согласился бы ты взять его на своё попечение?
– Его присутствие делает мне честь, сэр
Мендореллен, – немедленно заверил Олторейн. – Поверьте, женщины моего
дома окружат его самой нежной заботой.
Барон коротко сказал что-то одному из своих вассалов; тот
вскочил на кош и помчался к одному из замков.
– Вы не можете оставить меня здесь, – слабо
запротестовал Леллдорин. – Через день-два я уже смогу сидеть в седле.
Но тут приступ раздирающего грудь кашля скрутил его.
– Вряд ли, – холодно возразил Мендореллен. –
Слишком свежи твои раны, и силы твои ещё долго не возвратятся.
– Не останусь с мимбратами, – упирался
Леллдорин. – Лучше уж ехать вперёд, и будь что будет.
– Юный Леллдорин, – начал Мендореллен отрывисто,
даже резко. – Мне известна нелюбовь твоя к народу Мимбра. Но такие раны,
однако, вскоре начнут гноиться, а бушующая в крови лихорадка и горячка,
сжигающая плоть, окончательно ослабят тело, и заботы о тебе тяжким бременем
лягут на наши плечи. Времени ухаживать за тобой у нас нет, и так уже мы сильно
задержались Гарион громко охнул, не в силах сдержать негодования, услышав столь
жестокие речи, и почти с ненавистью уставился на Мендореллена Лицо Леллдорина
мгновенно побелело.
– Благодарю за то, что открыли мне истину, сэр
Мендореллен, – сухо заявил он. – Я должен был сам об этом подумать.
Если вы поможете мне сесть в седло, я немедленно поеду.
– Даже и не мечтай об этом! – коротко велела тётя
Пол.
Вассал барона Олторейна возвратился вместе со слугами и
белокурой девушкой лет семнадцати в розовом платье из жёсткой парчи и бархатном
плаще.
– Моя младшая сестра, леди Ариана, – представил
Олторейн. – Бойкая девушка и, несмотря на столь юные лета, обучена
искусству ходить за больными.
– Постараюсь недолго обременять её, господин
мой, – объявил Леллдорин. – Через неделю возвращусь в Астурию.
Леди Ариана привычным жестом потрогала его лоб.
– О нет, добрый юноша, – запротестовала
она, – думаю, визит твой продлится несколько дольше.
– Неделя, и не больше, – упрямо повторил
Леллдорин.
– Как угодно, – пожала плечами девушка. –
Думаю, брат мой сможет дать для сопровождения нескольких слуг, дабы те смогли
достойно похоронить тебя, что, несомненно, произойдёт, если не ошибаюсь, после
того, как проедешь расстояние в десять лиг.
