Леллдорин ошеломлённо заморгал. Тётя Пол отвела в сторону
леди Ариану и долго шептала ей наставления, передав маленький пакетик с
травами. Леллдорин жестом подозвал Гариона, тот немедленно подбежал поближе и
встал на колени перед носилками.
– Итак, всё кончено, – пробормотал юноша. – Я
так хотел ехать с вами.
– Ты скоро выздоровеешь, – заверил Гарион, зная,
что говорит не правду, – и, наверное, попозже сможешь догнать нас.
– Нет, – покачал головой Леллдорин, – боюсь,
не смогу.
Он снова закашлялся; сухие хрипы, казалось, разрывали
лёгкие.
– У нас мало времени, друг мой, – прошептал
он, – так что слушай внимательно.
Гарион, чуть не плача, взял его за руку.
– Помнишь, о чём мы говорили тем утром, когда уехали из
дома дяди? Гарион кивнул.
– Ты сказал, что именно я должен решить, стоит ли
нарушать обет молчания, данный Торазину и остальным.
– Помню, – кивнул Гарион.
– Ну вот. Я решился. Освобождаю тебя от клятвы. Делай
что сочтёшь нужным.
– Лучше бы ты сам рассказал обо всём дедушке, Леллдорин, –
запротестовал Гарион.
– Не могу, – простонал тот. – У меня слова в
глотке застрянут. Прости, уж такой уродился. Знаю, что Нечек нас использует, но
я дал слово товарищам. Я – аренд, Гарион, и сдержу обещание, даже если буду
знать, что не прав, так что решай сам. Нужно помешать Нечеку уничтожить нашу
страну. Я хочу, чтобы ты пошёл прямо к королю.
– К королю? Он мне никогда не поверит.
– Заставь поверить. Расскажи ему всё. Гарион решительно
замотал головой.
– Я не назову ни тебя, ни Торазина. Сам знаешь, что он
с тобой сделает.
– Это неважно, – настаивал Леллдорин, вновь
закашлявшись.
– Скажу о Нечеке, – упрямо заявил Гарион, –
только не о тебе. Где можно найти этого мерга?
– Он знает, – очень слабым голосом прошептал
Леллдорин. – Нечек – посол при дворе в Во Мимбре. Личный представитель Тор
Эргаса, короля мергов.
Гарион замер в изумлении.
– К его услугам всё золото из неистощимых рудников Ктол
Мергоса, – продолжал Леллдорин. – Этот заговор, придуманный им,
возможно, один из сотни, направленных на уничтожение Арендии. Ты должен
помешать ему, Гарион. Обещай мне.
Светлые глаза юноши лихорадочно блестели, он с силой
вцепился в руку Гариона.
– Я всё сделаю, Леллдорин, – поклялся
Гарион. – Ещё не знаю как, но обязательно помешаю ему.
Леллдорин устало откинулся на носилки, будто все силы ушли
на то, чтобы услышать эти слова из уст друга.
– До свидания, Леллдорин, – тихо сказал Гарион,
вытирая полные слёз глаза.
– До свидания, друг мой, – едва слышно прошептал
Леллдорин; и тут же глаза его закрылись, а рука, сжимающая пальцы Гариона,
повисла. Сердце Гариона сжалось от страха, но, заметив, как слабо бьётся жилка
на шее, он понял, что Леллдорин всё ещё жив… но едва держится. Гарион с нежной
осторожностью положил руку друга ему на грудь и натянул на плечи грубое серое одеяло.
Потом встал и быстро ушёл, не сдерживая катившихся по щекам слёз.
Прощание было коротким; путешественники погнали коней к
Великому Западному пути. Крестьяне и копьеносцы дружно приветствовали их, но
вдалеке слышались другие звуки – это деревенские женщины отправились
разыскивать своих близких, бродя среди распластанных на земле тел: вопли и
стоны зловещим эхом вторили радостным крикам.
Гарион с мрачной решимостью пришпорил коня и догнал
Мендореллена.
– Мне кое-что нужно сказать вам, – горячо начал он, –
Может, эти слова придутся не по нраву, но мне всё равно.
– И что же? – мягко осведомился рыцарь.
– Думаю, что вы поступили отвратительно и жестоко по
отношению к Леллдорину. И пусть вы считаете себя величайшим рыцарем в мире, но,
по-моему, – вы просто беззастенчивый хвастун с каменным сердцем, и можете
делать со мной что хотите.
– Ах, вот что! – кивнул Мендореллен. –
Поверь, юный друг, ты неверно понял мои намерения. Необходимо было спасти его
жизнь Астурийский юноша очень храбр и поэтому не думает о себе. Не открой я ему
глаза, этот молодой человек, несомненно, продолжал бы настаивать на том, чтобы
ехать с нами, и вскоре бы умер.
– Умер? – фыркнул Гарион. – Тётя Пол
наверняка бы спасла его.
– Именно леди Полгара сообщила мне, что жизнь юноши в
опасности, но честь не позволяла ему бросить товарищей, та самая честь, что
побудила Леллдорина остаться и не стать причиной нашей задержки.
Рыцарь криво усмехнулся.
– Думаю, слова мои понравились ему не больше, чем тебе,
но зато он будет жить, а это самое главное, не так ли?
Гарион молча уставился на ехавшего с высокомерным видом
мимбрата, ярость внезапно испарилась, юноша понял, что вёл себя глупо и
невежливо.
– Простите, – неохотно пробормотал он, – я и
в самом деле не понимал, что вы делаете.
– Неважно, – пожал плечами Мендореллен. –
Многим неясны мои поступки. Но пока я уверен, что мотивы благородны, мнение
остальных меня не беспокоит.
Однако я рад, что имел возможность объясниться с
тобой, – ведь нам предстоит долгое совместное путешествие, а всякая неприязнь
в таких случаях опасна.
Они некоторое время ехали молча; Гарион старался привести
мысли в порядок.
Должно быть, он и вправду недооценивал Мендореллена.
Добравшись до широкого тракта, они вновь повернули на юг и
продолжали путь под угрюмым, низко нависшим небом.
Глава 8
Арендийская равнина расстилалась перед ними – необозримое
пространство, заросшее высокой травой, где поселения встречались очень редко.
Ветер, гуляющий по полям, был пронизывающим и холодным, грязно-серые облака
клубились в небе.
Необходимость оставить раненого Леллдорина повергла всех в
уныние, и путешественники почти целыми днями ехали молча. Гарион держался
позади вместе с Хеттаром и вьючными лошадьми, стараясь находиться как можно
дальше от Мендореллена.
Хеттар, казалось, часами мог обходиться без слов, но через
два дня Гарион намеренно попытался вывести олгара с ястребиным лицом из
глубокого раздумья.
