– Почему ты так ненавидишь мергов, Хеттар? –
полюбопытствовал он, не найдя лучшей темы для беседы.
– Все олорны ненавидят мергов, – спокойно ответил
тот.
– Да, – согласился Гарион, – но у тебя,
кажется, это связано ещё с чем-то личным. Разве не так?
Хеттар, скрипя кожаной курткой, устроился поудобнее в седле.
– Они убили моих родителей, – пробормотал он.
Гарион словно ощутил тяжёлый удар в грудь, внезапно вспомнив о собственной
семье.
– Как это случилось? – выпалил он, не успев
сообразить, что Хеттар, возможно, не желает исповедоваться.
– Мне было семь, – глухо, без всякого выражения,
начал Хеттар. – Мы собрались навестить семью матери – она была из другого
племени. Пришлось проезжать около восточных укреплений, и тут случился набег
мергов. Лошадь матери споткнулась, она вылетела из седла, и мерги появились
прежде, чем мы с отцом успели помочь ей. Они убили моих родителей не сразу.
Очень много времени прошло. Помню, как мать вскрикнула всего однажды – в самом
конце.
Лицо Олгара было холодно-бесстрастным, как скала, а
монотонный спокойный голос делал рассказ ещё более ужасающим.
– После того как мои родители перестали дышать, мерги
обвязали мне ноги верёвкой и потащили по земле за лошадью. Когда верёвка
наконец порвалась, они посчитали меня мёртвым и бросили на дороге. Как сейчас
слышу их весёлый смех.
Через два дня меня нашёл Чо-Хэг.
Гарион на миг так ясно представил себе искалеченного одинокого
ребёнка, брошенного в пустыне Восточной Олгарии, выжить которому помогли только
скорбь и всепоглощающая ненависть.
– Я убил первого мерга в десять лет, – продолжал
Хеттар по-прежнему бесстрастно. – Он пытался скрыться от нас, но я сбил
его и вонзил копьё между лопаток. Мерг завопил, когда копьё пробило его
насквозь, а я почувствовал себя лучше. Чо-Хэг подумал, что если я увижу смерть
мерга, то излечусь от ненависти.
Но он был не прав.
Лицо высокого Олгара было абсолютно лишено всякого
выражения; длинная прядь на макушке трепыхалась на ветру. Казалось, в душе его
царит ледяная пустота, словно там нет других чувств, кроме одного, не дающего
спокойно спать, мучающего день и ночь.
В эту секунду Гарион смутно осознал, что имел в виду
господин Волк, предостерегая об опасности, грозящей тем, кто одержим идеей
мести, но тут же прогнал навязчивую мысль Если Хеттар может жить с этим,
значит, такое существование под силу и ему. Гарион неожиданно почувствовал
безмерное восхищение одиноким человеком, сознательно идущим столь мрачным
беспросветным путём.
Господин Волк был поглощён беседой с Мендорелленом; оба
замедлили ход, что позволило Хеттару и Гариону догнать их. Некоторое время они
ехали вместе.
– Такова наша природа, – меланхолично заметил
рыцарь в сверкающих латах. – Чрезмерная гордыня – проклятье наше, причина
войн, опустошающих бедную Арендию.
– Это можно исправить, – возразил Волк.
– Как?! Гордость у нас в крови. Сам я – крайне
миролюбив и доброжелателен, но даже меня не миновала национальная болезнь Более
того, распри наши столь древние, что уходят корнями в историю: прежде всего
необходимо очистить души от язв. Мир не продлится долго, друг мой. Уже сейчас в
лесах поют астурийские стрелы, направленные в мимбратов; Мимбр в отместку
сжигает астурийские дома, зверски убивая заложников. Боюсь, война неизбежна.
– Нет, ты не прав, – покачал головой Волк.
– Но как предотвратить её? – нахмурился
Мендореллен. – Кто может излечить нас от безумия?
– Я, если придётся, – спокойно ответил Волк,
откидывая на спину серый капюшон.
– Ценю твои добрые намерения, Белгарат, – едва
заметно усмехнулся Мендореллен, – но даже ты ничего не сможешь сделать.
– Нет на свете ничего невозможного, – деловито
заметил Волк. – Чаше всего я предпочитаю не мешать забавам других людей,
но не могу позволить, чтобы именно сейчас в Арендии вспыхнул пожар войны. И
если будет нужно, сделаю всё, лишь бы помешать совершиться очередной глупости.
– Вправду сила твоя столь велика? – задумчиво
осведомился Мендореллен, словно не мог заставить себя поверить этому.
– Да, – спокойно кивнул Волк, почёсывая короткую
белую бородку, – именно так.
Лицо Мендореллена приняло встревоженное, даже немного
благоговейное выражение, а Гарион сильно обеспокоился, услышав такое заявление
своего деда.
Если Волк собирается в одиночку воспрепятствовать войне, он
так же может расстроить все его планы мести. Ещё один повод для волнений.
Но в эту минуту подъехал Силк.
– Место, где проходит Большая ярмарка, как раз впереди.
Остановимся или объедем стороной?
– Можно и остановиться, – решил Волк. – Уже
почти вечер, да и припасы у нас на исходе.
– Лошадям тоже нужно отдохнуть, – добавил
Хеттар. – Они жаловаться начинают.
– Нужно было мне сказать, – укорил Волк, оглядываясь
на тяжелогружёных животных.
– Они ещё не истощены, но жалеют себя. Преувеличивают,
конечно, хотя небольшой отдых не повредит.
– Преувеличивают?! – ошеломлённо воскликнул
Силк. – Уж не хочешь ли сказать, что лошади способны на ложь?
– Ну конечно, – пожал плечами Хеттар, – то и
дело не прочь соврать и весьма преуспели в этом.
Какой-то момент Силк, казалось, был просто потрясён, но тут
же неожиданно рассмеялся.
– Это странным образом восстанавливает мою веру в
космический порядок вещей, – объявил он. Волк поморщился:
– Силк, знаешь ли, ты очень злой человек. Неужели тебе
не стыдно?
– Каждый делает то, на что способен, –
издевательски ответил человечек с крысиным лицом.
Арендийская ярмарка располагалась на пересечении Великого
Западного пути и горной дороги, ведущей из Алголанда. На большом пространстве
примерно в квадратную лигу радовали глаз яркие голубые, жёлтые, красные шатры и
полосатые палатки. Всё вместе походило на цветной сказочный город посередине
унылой серо-коричневой равнины, а блестящие треугольные флажки весело трепетали
на буйном ветру под низко нависшими облаками.
– Надеюсь, у меня хватит времени совершить кое-какие
сделки, а то я начинаю терять навык, – объявил Силк, когда все спускались
с высокого холма.
Кончик его острого носа возбуждённо подёргивался.
