– Моя госпожа, леди Полгара, – начал он голосом,
дрожащим от невыразимого почтения, скорее даже благоговения, – принимаю на
себя заботу о вас и обещаю благополучно доставить к королю Кородаллину.
Попытайся любой человек воспрепятствовать нам в столь важном деле, он смертью
заплатит за своё безрассудство!
Тётя Пол ободряюще улыбнулась рыцарю, тот, бряцая доспехами,
вновь вскочил в седло и, пустив лошадь рысью, повёл процессию с видом идущего в
битву воина.
– Что всё это значит? – удивился Волк.
– Нужно отвлечь Мендореллена от грустных мыслей, –
отозвалась тётя Пол, – последние несколько дней он совсем не в духе.
Подъехав ближе, Гарион заметил выбоины на древних стенах, в
тех местах, где камни энгаракских метательных машин ударялись о массивные
валуны. Зубцы тоже были выщерблены и наполовину разрушены. Судя по каменному
своду, служившему проходом в город, толщина стен была невероятной. Проехав
через массивные, окованные железом ворота, путешественники оказались в
лабиринте узких извилистых улочек. Прохожие, по виду большей частью
простолюдины, поспешно отступали, давая дорогу; лица мужчин в
серовато-коричневых туниках и женщин в заплатанных платьях были мрачны и
угрюмы; люди равнодушно, без всякого любопытства оглядывали незнакомцев.
– По-моему, они совсем не интересуются нами, –
тихо заметил Гарион Дернику.
– Думаю, дворяне и простые люди мало обращают внимания
друг на друга, – ответил тот. – Просто живут рядом, но ничего не
знают о соседях. Может, поэтому в Арендии что-то неладно.
Гарион серьёзно кивнул.
Хотя горожане с безразличием восприняли их приезд,
аристократы во дворце, по-видимому, сгорали от любопытства. Слухи о прибытии
гостей, очевидно, опередили появление путешественников: во всех окнах и на
крыльце толпились люди в ярких цветных одеждах.
– Остановись, сэр рыцарь! – окликнул Мендореллена
стоящий на ступеньках высокий человек с тёмными волосами и бородой, в чёрном
бархатном камзоле поверх блестящей кольчуги. – Подними забрало своё, так
чтобы я мог увидеть лицо.
Мендореллен в удивлении натянул поводья, но всё же, чуть
опомнившись, поднял забрало.
– Кто смеет столь непочтительно разговаривать со
мной? – возмутился он. – Весь свет знает Мендореллена, барона Во
Мендора Неужели глаза твои столь слабы, что не могут разглядеть герба на щите
моём?!
– Всякий может взять щит с чужим гербом! –
пренебрежительно заметил стоявший наверху человек. Лицо Мендореллена потемнело.
– Разве не известно тебе, что никто в мире, опасаясь за
жизнь свою, не осмелится прикрываться моим именем?! – спросил он
угрожающим тоном.
– Сэр Эндориг, – вмешался стоящий рядом
рыцарь, – это и в самом деле сэр Мендореллен. В прошлом году во время
большого турнира я имел честь встретиться с ним на поле, и встреча эта стоила
мне сломанного плеча, а звон в ушах не улёгся до сей поры.
– Ну, раз вы можете поручиться за него, сэр Элберджин,
готов признать, что это действительно бастард из Во Мендора.
– Пожалуй, придётся тебе кое-что предпринять в
ближайшее же время, – тихо прошептал Мендореллену Бэйрек.
– По всей видимости, так, – согласился рыцарь.
– Но в таком случае, кого же ты осмелился привести с
собой, сэр рыцарь?! – не отступал Эндориг. – Не допущу, чтобы ворота
дворца открылись перед не известными никому чужеземцами!
Мендореллен выпрямился в седле.
– Воззрите! – объявил он голосом, который
услышали, вероятно, во всех уголках древнего города. – Величайшая честь оказана
вам! Распахните ворота как можно шире и готовьтесь почтительнейше
приветствовать гостей! Перед вами святейший Белгарат, великий Чародей,
Вечно-живущий, а эта божественная дама – дочь его, леди Полгара. Прибыли они в
Bо Мимбр по важному делу, посовещаться с королём Арендии.
– Не слишком ли он преувеличивает? – прошептал
Гарион тёте Пол.
– Таков обычай, дорогой, – ответила она
безмятежно. – Когда имеешь дело с арендами, приходится не жалеть слов,
чтобы привлечь их внимание.
– А кто сообщил тебе, что это лорд Белгарат? – с
плохо скрытым презрением допрашивал Эндориг. – Не думай, что я собираюсь
преклонить колени перед всяким неизвестным бродягой!
– Ты осмеливаешься сомневаться в словах моих, сэр
рыцарь? – зловеще-спокойно осведомился Мендореллен. – Вероятно,
желаешь сойти вниз и проверить, правду ли я возгласил? Или предпочитаешь
прятаться там наверху и лаять оттуда, подобно собаке трусливой, на тех, кто
выше тебя.
– Прекрасно сказано! – восхищённо объявил Бэйрек.
Мендореллен напряжённо улыбнулся гиганту.
– Думаю, мы зря тратим время, – пробормотал
господин Волк. – Нужно попытаться доказать кое что этому скептику, если мы
хотим всё-таки увидеть сегодня Кородаллина.
Соскользнув на землю, он не спеша вытащил из хвоста лошади
запутавшуюся там сухую веточку, направился в центр площади и остановился,
спокойный, величественный, в сверкающей белой мантии.
– Сэр рыцарь, – мягко обратился он к
Эндоригу, – вижу, человек вы осторожный. Качество это неплохое, но может
завести слишком далеко.
– Я давно уже не ребёнок, старик, – ответил
темноволосый рыцарь тоном, граничащим с оскорблением, – и верю только
тому, что вижу собственными глазами.
– Печально, что ты в силах разглядеть так мало, –
покачал головой Волк и, наклонившись, вставил прутик, который держал в руках,
между широкими гранитными плитами. Потом отступил на шаг и протянул ладонь над
веточкой; лицо при этом странно смягчилось – Я собираюсь сделать тебе подарок,
сэр Эндориг, – объявил он, – и возвратить веру. Смотри внимательно!
И тихо произнёс какое-то слово, которое Гарион так и не
расслышал, почувствовав только знакомый толчок и слабый шум в ушах.
Сначала вроде бы ничего не произошло. Потом раздался скрип,
плиты начали медленно выворачиваться из земли, вытесняемые всё утолщавшимся
прутиком, который стал быстро тянуться вверх. Вокруг раздавались возгласы
ужаса: ещё недавно сухая веточка зазеленела, на ней появились ветки. Волк
поднял руку повыше, и деревце, словно повинуясь, выросло прямо на глазах, а
ветки становились всё гуще. Одна из плит с треском раскололась.
На площади воцарилось мёртвое молчание; глаза собравшихся в
благоговейном восхищении были прикованы к деревцу. Господин Волк протянул
вперёд руки ладонями вверх, снова сказал что-то, и на ветвях появились быстро
распускающиеся бело-розовые, словно фарфоровые, бутоны.
