– Это не совсем украшение, дорогой, – ответила
тётя Пол. – Со временем привыкнешь – Может, почувствуешь себя
лучше, – рассмеялся Волк, – если узнаешь, что твоя тётя свыклась со
своим только через десять лет. Я просто уставал твердить ей, что нельзя снимать
амулет!
– Не понимаю, почему нужно именно сейчас говорить об
этом! – холодно ответила тётя Пол.
– У тебя тоже такой есть? – с любопытством спросил
старика Гарион.
– Конечно.
– Значит, мы все должны их носить?
– Это семейная традиция, Гарион, – объявила тётя
Пол тоном, не допускающим дальнейших споров.
Холодный влажный ветер, свистевший в руинах, чуть-чуть
разогнал туман.
Гарион вздохнул:
– Скорей бы уж Хеттар приехал. Как хочется уйти отсюда
подальше! Это место похоже на кладбище.
– Оно не всегда было таким, – очень тихо сказала
тётя Пол.
– А каким же?
– Здесь было так хорошо! Высокие стены, гордые башни…
Мы все думали, город будет стоять вечно!
Она показала на беспорядочную поросль кустов, пробивающихся
сквозь камни.
– Когда-то тут был разбит великолепный сад с цветочными
клумбами, где дамы в шёлковых платьях сидели на скамейках, а молодые люди пели
любовные песни, стоя под забором, окружавшим сад. Голоса юношей были так нежны,
а дамы вздыхали и бросали через стену ярко-красные розы. А в конце этой улицы,
на выложенной мрамором площади, встречались старики, чтобы вспомнить минувшие
войны и покинувших этот мир соратников. За площадью стоял дом с верандой, где я
часто сидела с друзьями, любуясь звёздным небом, а мальчик-паж приносил нам
охлаждённые фрукты, и соловьи пели так, что казалось, их сердечки вот-вот
разорвутся.
Голос её на мгновение замер.
– Но потом пришли астурийцы, – с каким-то
ожесточением продолжала тётя Пол, – и ты поразился бы, узнав, как мало
времени надо, чтобы разрушить то, что создавалось веками!
– Не мучай себя, Пол, – прошептал Волк. –
Такое иногда случается, и мы почти ничего не в силах сделать.
– Я могла бы помочь, отец, – отозвалась она,
по-прежнему не сводя глаз с развалин, – но ты ведь сам не позволил мне,
помнишь?
– Ты опять за своё, Пол? – устало спросил
старик. – Мы должны мужественно переносить потери. Весайтские аренды всё
равно были обречены, и в лучшем случае ты смогла бы отдалить неизбежное всего
на несколько месяцев. Мы просто не имеем права пытаться исправить неисправимое
и вставать на пути неизбежного.
– Ты и раньше это говорил. – Тётя Пол взглянула на
буйную поросль деревьев, теряющуюся в тумане. В шёпоте проскользнула странная,
перехватывающая горло нотка:
– Не думала, что лес так скоро всё завоюет…
– Но прошло почти двадцать пять веков, Пол.
– Правда? А кажется, будто всё происходило в прошлом
году.
– Не думай об этом. Только зря себя мучаешь. Почему бы
нам не войти внутрь? Этот туман сильно действует на нервы.
Тётя Пол бессознательным жестом обняла Гариона за плечи, и
все направились к башне. Слёзы навернулись на глаза мальчика, когда он ощутил
аромат, исходящий от её одежды, и почувствовал близость родного человека.
Вся холодность их отношений, так возросшая за последнее
время, исчезла, казалось, за эти несколько мгновений. Помещение в основании
башни, сложенной из таких огромных камней, что ни время, ни упорно
проталкивающиеся повсюду корни деревьев были не в силах её разрушить,
оставалось относительно целым и защищало от ветра. Широкие пологие своды
поддерживали низкий, выложенный камнем потолок, и комната из-за этого походила
на пещеру. В дальнем конце между грубо отёсанными плитами зияла большая
трещина, служившая неплохим дымоходом.
Накануне, в вечер приезда, когда все ввалились сюда, мокрые
и замёрзшие, Дерник, обстоятельно рассмотрев дыру, быстро стожил грубый, но вполне
пригодный очаг из булыжников.
– Сойдёт! – решил он. – Не очень красивый,
конечно, но несколько дней послужит.
И теперь, когда Волк, Гарион и тётя Пол вошли в зал, в очаге
уже ярко горел огонь, отбрасывая колеблющиеся тени на низкие своды и излучая благословенное
тепло. Дерник, в тунике из коричневой кожи, складывал дрова у стены. Бэйрек,
огромный, рыжебородый, позвякивал кольчугой, начищая меч. Силк, одетый в
рубашку из неотбеленного холста и чёрный кожаный жилет, лениво растянулся на
тюках, бросая от нечего делать игральные кости.
– Хеттар не появился? – поднял глаза Бэйрек.
– Слишком рано ещё, – ответил Волк, подходя к
очагу.
– Почему бы тебе не сменить башмаки, Гарион? –
предложила тётя Пол, вешая синий плащ на колышек, вбитый Дерником в трещину на
стене.
Гарион снял узел с вещами и стал в нём рыться.
– И носки тоже, – добавила она.
– Туман рассеялся? – спросил Силк господина Волка.
– Ни чуточки.
– Если мне удастся уговорить вас отодвинуться от,
очага, я займусь ужином, – неожиданно деловито объявила тётя Пол, вынимая
окорок, каравай ржаного крестьянского хлеба, мешок сушёного гороха и с дюжину
дряблых морковок.
На следующее утро после завтрака Гарион натянул камзол,
подбитый овечьим мехом, застегнул пояс с мечом и отправился в затянутые туманом
развалины высматривать Хеттара. Такое задание он дал себе сам и был благодарен
друзьям – ведь ни один не упомянул, что в этом нет необходимости.
Пробираясь через покрытые слякотью улицы к разрушенным
западным воротам города, он изо всех сил пытался изгнать из головы невесёлые
мысли, так омрачившие вчерашний день, поскольку ничего не мог предпринять в
этих обстоятельствах и только попусту изводил и мучил себя.
Но к тому времени, как Гарион добрался до ворот, он всё же
чуть успокоился.
Стена немного защищала от ветра, но липкая сырость всё же
забиралась под одежду, а ноги успели замёрзнуть. Дрожа от озноба, Гарион тем не
менее приготовился ждать. Уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть
из-за тумана; оставалось только прислушиваться. Постепенно удалось различить
звуки: шорохи в лесу за стеной, стук капель, срывающихся с деревьев, шлёпки
соскальзывающих с ветвей снежных комьев, ритмичное постукивание дятла,
трудившегося над сухим стволом.
– Это моя корова! – внезапно раздался совсем
близко чей-то голос.
Гарион замер и весь обратился в слух.
