И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона.
– Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее,
чем дикие олени!
Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным.
– Разве? – спросил Гарион, не совсем уверенный в
том, что имеет в виду приятель.
– Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудь
мимбратская лошадь не возвратилась домой без всадника Гарион, потрясённый,
уставился на Леллдорина.
– Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, –
объяснил тот, многозначительно подмигивая.
– Я думал, гражданская война между арендами
закончилась.
– В это верят лишь немногие. Остальные считают, что
война будет продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратской
короны.
Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно его
воззрений.
– Но разве страна не объединилась после битвы при Во
Мимбре? – возразил Гарион.
– Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считают
просто колонией; королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов,
бейлиф и верховный шериф в королевстве – мимбраты. На высоких государственных
постах не найдёшь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признавать
наши титулы!
Называют моего отца, род которого насчитывает десятки
поколений, землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовёт отца
бароном.
Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования.
– Я этого не знал, – осторожно заметил Гарион,
опасаясь задеть чувства юноши.
– Но скоро все унижения Астурии кончатся, –
убеждённо объявил Леллдорин. – Есть люди, в душах которых жива любовь к
родине, и недалеко то время, когда они выедут на охоту за королевской дичью!
И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первое
попавшееся дерево.
Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину были
хорошо известны детали заговора.
Поняв, что зашёл слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянул
на Гариона.
– Я дурак, – выпалил он, виновато понурясь. –
Не способен держать язык за зубами! Забудь, пожалуйста, всё, что я здесь
наговорил, Гарион! Знаю, ты мне друг и не выдашь то, что я высказал в
запальчивости.
То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразой
Леллдорин смог надёжно заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимо
предупредить господина Волка о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, но
мольбы Леллдорина о дружбе и доверии не позволяли заговорить открыто.
Оставалось лишь стиснуть зубы от бессилия перед неразрешимой моральной
проблемой.
Оба, немного смущённые, безмолвно пошли дальше, пока не
добрались до стены, где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минут
застыли, всматриваясь в туман. Молчание становилось всё более напряжённым.
– Расскажи, как живут в Сендарии, – неожиданно
попросил Леллдорин. – Никогда там не был.
– Деревьев гораздо меньше, – ответил Гарион, глядя
поверх стены на исчезающие в тумане тёмные стволы. – Зато порядка больше.
– Где ты жил?
– На ферме Фолдора. Около озера Эрат.
– Этот Фолдор, он дворянин?
– Фолдор? – засмеялся Гарион. – Самый обычный
человек. Всего-навсего фермер, честный, добрый и порядочный. Мне его очень не
хватает.
– Значит, простолюдин, – заключил Леллдорин, явно
посчитав Фолдора недостойной темой разговора.
– Титул не имеет большого значения в Сендарии, –
подчеркнул Гарион. – Дела человека гораздо важнее его
происхождения. – И криво усмехнулся. – Я сам был поварёнком. Не
очень-то приятное занятие, но надо же кому-нибудь этим заниматься!
– Но не крепостным, надеюсь? – возмущённо спросил
Леллдорин.
– В Сендарии нет крепостных.
– Нет?! – непонимающе уставился на него молодой
Аренд.
– Нет, – твёрдо повторил Гарион. – Не видим в
этом необходимости.
Лицо Леллдорина ясно показывало, что юноша совершенно сбит с
толку. Гарион вспомнил подслушанный вчера разговор двух крестьян, но
воздержался от желания высказать всё, что думает о рабстве. Леллдорин всё равно
никогда не поймёт, а ведь они почти подружились. Гарион чувствовал, как ему
необходим друг, именно сейчас, и не хотел испортить всё, оскорбив неосторожными
словами добродушного юношу.
– Чем занимается твой отец? – вежливо спросил
Леллдорин.
– Он мёртв, и мать тоже.
Гарион обнаружил, что, если сказать эти слова очень быстро,
боль в сердце окажется не такой сильной.
В глазах Леллдорина отразилось внезапное, почти детское
сочувствие.
Он обнял Гариона за плечи и прошептал прерывающимся голосом:
– Прости… это, должно быть, ужасная потеря для тебя.
– Я был совсем ребёнком, – пожал плечами Гарион,
пытаясь говорить как можно более равнодушно, – и почти не помню их.
Но рана была ещё слишком свежа.
– Какая-нибудь эпидемия? – мягко спросил
Леллдорин.
– Нет, – ответил Гарион так же глухо, – их
убили. Леллдорин охнул, широко раскрыв глаза от ужаса.
– Ночью в деревню пробрался неизвестный человек и
поджёг их дом, – монотонно продолжал Гарион. – Дедушка пытался поймать
его, но тому удалось ускользнуть. Насколько я понял, этот человек – давний враг
моей семьи.
– Но ты ведь не собираешься спустить ему с рук подобное
злодеяние? – взвился Леллдорин.
– Нет, – отозвался Гарион, всё ещё вглядываясь в
туман. – Как только я вырасту, найду его и убью.
– Молодец! – воскликнул Леллдорин и внезапно
крепко стиснул Гариона. – Отыщем и разрежем на кусочки!
– Мы?
– Я, конечно, отправлюсь с тобой, – объявил
Леллдорин. – Разве может истинный друг поступить иначе?!
Очевидно, юноша говорил под воздействием минутного порыва,
но ясно было также, что он совершенно искренен. Леллдорин крепко сжал ладонь
Гариона.
– Клянусь, Гарион, что не буду знать покоя, пока убийца
твоих родителей не умрёт!
