– Не бойся, мой Белгарион, – промурлыкала
королева, – я не причиню тебе боли – разве только ты сам захочешь этого.
Служба твоя будет лёгкой и необременительной, а я научу тебя таким вещам,
которые Полгаре и в голову не могут прийти.
– Отойди от него, Солмиссра, – нетерпеливо
приказал молодой человек. – Знаешь, ведь я не люблю, когда ты обращаешь на
кого-то внимание.
В глазах королевы промелькнуло раздражение. Обернувшись, она
холодно оглядела юношу.
– Мне совершенно безразлично, нравится тебе это или
нет, Эссайя.
– Что!? – не веря ушам, воскликнул Эссайя. –
Немедленно делай как тебе велено.
– Нет, Эссайя, – покачала головой королева.
– Я накажу тебя, – пригрозил он.
– Ошибаешься. Подобные вещи не доставляют мне больше
удовольствия, а твои капризы и истерики начинают надоедать. Уходи, и побыстрее.
– Уйти? – ошеломлённо повторил Эссайя, вытаращив
глаза.
– Ты мне больше не нужен.
– Не нужен? Но ты не можешь жить без меня, сама сколько
раз говорила – Не всегда слова отражают истинные чувства. Всё высокомерие мигом
испарилось, словно снег на солнце. Юноша побелел и задрожал.
– Когда прикажешь вернуться? – захныкал он.
– Никогда, Эссайя.
– Никогда? – охнул юноша.
– Я не желаю тебя видеть. Теперь убирайся и прекрати
устраивать сцены.
– Но что будет со мной?! – завопил Эссайя; по
щекам чёрно-красными ручейками покатились смешанные с румянами и тушью слёзы.
– Не надоедай мне, Эссайя! – приказала Солмиссра. –
Собери вещи и уходи. У меня теперь новый муж. И она вновь ступила на
возвышение.
– Королева избрала супруга! – объявил евнух.
– Слушайте! – подхватили остальные. – Будь
славен супруг Вечноживущей Солмиссры, счастливейший из мужчин!
Рыдающий молодой человек, схватив розовую мантию и богато
украшенную шкатулку для драгоценностей, спотыкаясь, спустился с возвышения и
ткнул пальцем в Гариона:
– Это всё из-за тебя! Ты виноват! И неожиданно вытащил
из складок перекинутой через руку мантии маленький кинжал.
– Сейчас я с тобой разделаюсь! – завопил он,
поднимая клинок для удара.
Юноша не успел ни собраться с мыслями, ни сосредоточить
волю: просто взявшаяся неизвестно откуда волна воздуха с силой откинула Эссайю,
так что тот пошатнулся, беспомощно тыча кинжалом в пустоту. И тут же всё
стихло!
Но Эссайя вновь ринулся вперёд; глаза блестели, нож был
высоко поднят.
Новая волна, ещё более сильная, ударила его в грудь. Он
упал; кинжал, звеня, покатился по полу. В глазах Солмиссры полыхнул гнев.
Показав на лежащего ничком Эссайю, она дважды щёлкнула пальцами, и маленькая
зелёная змейка с быстротой выпущенной из лука стрелы метнулась из-за дивана,
шипя и разевая пасть. Ударила всего один раз в бедро Эссайи, отползла подальше
и уставилась на него мертвенными глазами.
Эссайя, охнув, смертельно побледнел и попытался встать, но
ноги подогнулись, и он распластался на полированных камнях, широко раскинув
руки.
Пятки выбивали быструю дробь, пустые глаза бессмысленно
уставились в пространство, изо рта фонтаном брызнула зелёная пена Голова
откинулась назад, Эссайя судорожно забился, дёрнулся, тело изогнулось дугой, но
тут же обмякло.
Эссайя был мёртв.
Солмиссра бесстрастно наблюдала за муками молодого человека,
не выказывая ни гнева, ни любопытства, ни сожаления.
– Правосудие свершилось! – провозгласил евнух.
– Королева змеиного народа вершит суд быстрый, но
справедливый, – вторили остальные.
Глава 28
Они заставили его пить и другие снадобья – то горькие, то
омерзительно сладкие, и с каждой подносимой к губам чашкой разум его, похоже,
всё больше слабел, а глазам нельзя было доверять: казалось, весь мир неожиданно
утонул и теперь всё происходило под толщей воды. Стены колебались, а фигуры
коленопреклонённых евнухов качались, изгибаясь из стороны в сторону, словно
водоросли на длинных стеблях, влекомые течением. Лампы сверкали, подобно
драгоценностям, отбрасывая снопы многоцветных искр.
Очарованный Гарион скорчился на помосте у подножия дивана,
любуясь переливами красок. В голове не осталось ни одной мысли. Он потерял
представление о времени, ничего не хотел, ни к чему не стремился, лишь иногда
коротко, смутно вспоминал друзей, но сознание того, что никогда больше не
придётся увидеться с ними, вызывало в Гарионе лишь минутное сожаление, лёгкую
печаль, скорее приятную, чем горькую. Он даже пролил несколько слезинок, но
упавшая на запястье солёная капля засверкала бриллиантом такой необыкновенной
красоты, что Гарион тут же забыл обо всём.
– Как он сделал это? – раздался позади голос
королевы, столь мелодичный и глубокий, что звук его пронзил душу Гариона.
– Обладает могуществом, – ответил Маас свистящим
шёпотом, ударившим Гариона по нервам, как по натянутым струнам лютни. –
Силой ещё неосознанной, неуправляемой, но великой и неукротимой. Берегись,
Солмиссра. Он может уничтожить тебя, сам того не желая.
– Я смогу держать его в руках, – заверила
королева.
– Может быть… – просвистела змея.
– Чародейство требует воли, а я лишу его даже мыслей.
Кровь твоя холодна, Маас, и ты никогда не ощутишь в себе огня, бушующего в
жилах от действия орета, этала или колдисса. И страсти жгучей не узнаешь, и не
понять тебе, как можно использовать тело для того, чтобы поработить волю.
– Любовь, Солмиссра? – с еле заметной насмешкой
спросила змея.
– Это слово ничуть не хуже всех остальных, –
пожала плечами королева. – Назови, если хочешь, голодом или жаждой.
– Вот это я могу понять, – согласился Маас. –
Всё же не стоит недооценивать это создание – или переоценивать собственные
силы. Он обладает необыкновенным умом, есть в нём что-то странное, чего я не могу
понять.
– Посмотрим, – кивнула королева. – Сэйди?!
– Что, моя повелительница?
– Возьми юношу, вели вымыть и надушить. От него несёт
дёгтем и солёной водой. Ненавижу этот запах олорнов.
– Повинуюсь, о Вечноживущая Солмиссра.
