Она вслушивалась, стараясь уловить какое-нибудь слово или фразу, которые могли бы дать подсказку. Послышался резкий шум радиопомех и невнятные звуки — видимо, из переносной рации. Один из похитителей что-то сказал и получил короткий ответ.
Мужчины рассмеялись — весело, словно хорошим известиям. Потом их голоса стали громче, зазвучали почти возбужденно. Она почувствовала какой-то запах — показалось, что ром, — и еще отчетливо потянуло марихуаной. Через некоторое время мужчины о чем-то заспорили. Может быть, они отвлеклись и больше за ней не следят? Коттен пошевелила руками, проверяя, удастся ли ослабить веревку. Та была натянута слабее, чем в тот момент, когда ее связали, — видимо, сказался долгий переход и то, что мышцы были напряжены от холода. Наконец удалось большим пальцем подцепить один из витков, и она стала снимать его с ладони. Чем ближе к кончикам пальцев, тем больнее врезалась веревка в тонкую кожу на запястьях. Коттен закусила губу. Веревка двигалась — медленно, но верно. В конце концов виток слез с руки и повис у тыльной стороны ладони. Коттен подвигала кистями и почувствовала, что веревка больше не натянута. Знать бы точно, где стоят мужчины и что делают.
Внезапно голоса умолкли.
Вот черт, подумала Коттен. Наверное, заметили ее манипуляции. Она лежала, не двигаясь, боясь вздохнуть.
Шаги. К ней кто-то приближался.
Идущего окликнули, и шаги замерли. Снова послышались голоса. На мгновение стало тихо, потом раздался сердитый крик. Шаги стали удаляться. Еще один окрик. Зачем один из похитителей подходил к ней? Он явно не заметил, что у нее развязаны руки, иначе бы что-нибудь сделал. Может, хотел ее изнасиловать, а другие ему запретили — или заспорили, кому быть первым?
Надо бежать. Коттен высвободила одну руку, осторожно поднесла ее к лицу и чуть приспустила повязку.
Мужчины стояли футах в пятнадцати справа, у скалистого навеса. Если быстро вскочить на ноги, то можно добежать до другого края и скрыться в джунглях. Оставалось надеяться, что она нужна им… нужна живой для того, чтобы получить выкуп, и, значит, они не станут стрелять. По крайней мере, стрелять на поражение. Она отогнала мысли о том, что возможен и другой вариант: достаточно просто тела.
Коттен замерла, собираясь с мужеством, чтобы сделать рывок. Не тяни, сказала она себе. Вставай и беги.
Голоса мужчин стали спокойнее — пик ссоры миновал. Надо бежать прямо сейчас, пока они еще увлечены препирательством. Дождь, кажется, кончается. Каждая минута промедления работала против нее. Если уж совершать побег, то делать это немедленно. Как только дождь закончится, они подойдут и увидят, что у нее развязаны руки.
«Вперед».
Коттен вскочила на ноги и помчалась. Вслед ей понеслись крики, а она выбежала из-под навеса и скрылась в зарослях.
И тут же голоса утонули в грохоте выстрелов.
Убежище
Она бежала, мокрые холодные листья хлестали ее, кололи лицо и руки. Сзади свистели пули, сшибали ветви, и в Коттен брызгами летели обрывки листвы. Когда она, раздвинув заросли, сошла с тропинки, бежать стало невозможно. Земля была покрыта толстыми лианами и густой травой, и Коттен с трудом пробивалась сквозь толщу кустов и деревьев. Ей не удалось отбежать далеко, но возвращаться на тропинку она не решалась: это сделало бы ее слишком легкой мишенью.
Передвигалась она с таким шумом, что было понятно: ее не так уж сложно выследить. Каждый шаг давался с трудом, и без мачете, которым прокладывают путь, она быстро выбилась из сил. Но надо было двигаться быстрее бандитов и избегать открытых мест.
Оглянувшись, она убедилась: лес настолько густой, что ее вряд ли выследят. Коттен протискивалась дальше, шипы и сухие ветки пронзали пончо и длинное индейское платье, впивались в кожу. Повстанцы хорошо ориентировались в джунглях, а перед тем, как ей завязали глаза, она успела заметить, что у них на поясе висят ножны, в которых, скорее всего, вложены мачете. Повстанцы могут легко пробираться в джунглях и следовать за ней по пятам. Джунгли и страх разрывали ее на части, она всхлипывала и вскрикивала.
«Не останавливаться. Не останавливаться».
Эти слова звучали в голове, они превратились в мантру, которая заставляла ее делать один шаг за другим.
Стало трудно дышать: на такой высоте задыхаешься от физических усилий и стресса. Она может погибнуть от рук горстки убогих повстанцев в джунглях Перу. И никто ничего не узнает. Она исчезла почти две недели назад.
Если ее поймают, то сначала изнасилуют, а потом разрежут на куски — такая жестокость к врагам была фирменным знаком «Светлого пути». Если же повезет, то просто пристрелят.
Коттен шатало от усталости, и она понимала, как ничтожны шансы. Ей недоставало физической выносливости: одной высоты достаточно, чтобы ее убить. Для повстанцев эти горы и джунгли — родной дом. Ей не удастся бежать быстрее их, но она не собирается сдаваться.
— Нужен план, — прерывисто дыша, произнесла она вслух. — Думай, Коттен, думай!
Вдруг ее осенило. Коттен остановилась, огляделась и снова двинулась вперед, стараясь как можно сильнее топтать траву; срывала ветки и бросала их на землю, сминала ногами кустики. Она оставляла все меньше следов, чтобы они постепенно исчезали и в конце концов терялись в лесу. Но надо было торопиться.
Затем она вернулась к тому месту, где рос особенно густой кустарник. Очень аккуратно, стараясь не мять траву и не ломать валяющиеся ветки, она подошла к нему, опустилась на колени и вползла в заросли, к стволу упавшего дерева. Представила, что в ее убежище может оказаться змея или паук, и съежилась.
Но другого выхода нет. Единственный шанс — спрятаться. Повстанцы ожидают, что она будет двигаться вперед, пусть даже медленно, стараясь уйти подальше.
Коттен свернулась калачиком и поправила ветви так, чтобы они полностью ее закрывали. Если лежать молча и тихо, ее могут и не заметить — разве что наступят. Но какова вероятность того, что чья-нибудь нога окажется в этом конкретном месте? Если они идут по ее следу, то заметят, что след все менее различим, пока наконец не пропадает вовсе. И тогда, может, откажутся от преследования.
Она молила Бога, чтобы так и вышло.
После дождя земля и гниющие листья были влажными и липкими. Захотелось откашляться, но она переборола этот позыв, закрыв рот обеими руками. Через несколько минут прочистить горло хотелось уже нестерпимо. Она чуть не заплакала, но знала, что так сделает только хуже.
Когда на Анды наконец опустилась ночная мгла, плотная и непроницаемая, как молассы
[16]
, Коттен совсем обессилела. А вместе с тьмой пришел туман. Совсем как в ту смертоносную ночь, он проник в джунгли и заключил в свои тяжелые объятья каждый лист, каждый прут, каждую ветку.
Одежда Коттен стала такой же мокрой, как и земля. Все тело пронизывал ночной холод. Она была более или менее защищена от людей, но абсолютно беззащитна перед природой — холодом и ночными тварями, населяющими джунгли.
