Рано или поздно она пожалеет, что не умерла.
Были бы видны звезды, стало бы легче. Она лежала, свернувшись, и дрожала, каждый час все больше опустошал ее физически и эмоционально. Хотелось спать, но она боялась уснуть; хотелось в туалет, но она не решалась выйти.
Где сейчас повстанцы? Далеко или близко? Неведение — хуже всего, лучше бы они стояли над головой. Она вспомнила, как в нее проникал жидкий свет. А вдруг удастся проделать это и сейчас, хоть она и не в священном месте, а состояние далеко не безмятежное. Но если получится, то чувства обострятся настолько, что она услышит своих преследователей, узнает, где они и о чем говорят.
Коттен сосредоточилась на том, чтобы изгнать посторонние мысли, убрать все, что может быть помехой внутреннему зрению. Она по очереди расслабила все части тела, начиная с ног. Холод и влага стали отступать — медленно, шаг за шагом, как замок из песка, который постепенно разрушают набегающие волны.
Она попыталась представить, что плавает в бассейне из жидкого света. Но свет появлялся клочками, проникал в ее мысли и тут же покидал их.
И вдруг сосредоточенность пропала. Ощущение было такое, словно Коттен хотела нырнуть, а вода вытолкнула ее на поверхность. Свет и тепло пропали. Нет, ничего не выйдет. Да и сама идея — дурацкая. Глупая магия инков.
Но шли часы, холод усиливался, и она решила попробовать еще раз. Все равно терять было нечего.
Коттен выполнила всю последовательность действий, чтобы добиться спокойного и уравновешенного состояния. Представила сверкающий, чистый свет и позвала его внутрь себя. На этот раз свет проник в нее, словно ее тело — идеальный проводник. Коттен слилась с этим светом, ее наполнили спокойствие и тепло. Она представила, как свет начинает кружиться, и он действительно стал вращаться, сначала по маленькому кругу, затем все больше и больше, от макушки и до низа живота. Стало еще спокойнее и теплее, отступил страх.
Она внимательно прислушалась к миру, как учил Ячаг.
Звуки, до этого затерянные в лесном шуме, стали отчетливыми. Дыхание животного, глубокое и настороженное. Тихий хруст челюстей жующего насекомого. Шорох проползающей змеи. Даже звуки гниения.
Затем появилось что-то еще.
Стук сердца. Зевок. Кислый запах человеческого пота.
Неподалеку кто-то был.
Ее пронзил страх, вытесняя жидкий свет. В ушах неистово грохотало ее собственное сердце.
Бандиты были рядом. И тоже не спали. Они ждали рассвета.
Миновала вечность, когда над зеленым покрывалом появились тусклые проблески. Медленно начинало светать, и небо было пасмурным.
Коттен скосила глаза налево, потом направо. Она не смела пошевелиться, хотя мышцы молили о том, чтобы их размяли. Шея затекла, а плечо, которое упиралось в землю, ныло от постоянного напряжения. Мочевой пузырь был болезненно переполнен. Но встать она не рискнула. Пришлось делать все так. Она поморщилась, когда теплая моча заструилась по ноге, чтобы впитаться в землю.
Неожиданно раздался звук — кто-то осторожно шел где-то рядом. Еле слышно чавкала мокрая земля, шуршали и похрустывали ветки.
И так же неожиданно хлынул дождь, обрушился лавиной, как и вчера. Коттен прислушивалась, но кроме дождя, бьющего по листьям и земле, не улавливала ничего.
Что-то холодное и твердое вдруг просунулось сквозь кусты и ткнуло ее в бок. Даже не оборачиваясь, она поняла, что это. Ствол ружья.
Обмен
— Está aquí! — крикнул повстанец. — La encontre!
[17]
Коттен и без перевода поняла: он кричал, что нашел ее. Она попыталась встать, но от удара ботинком с острым носком рухнула на землю. Повстанец выстрелил в воздух.
— Puta
[18]
сказал он, рывком поднимая Коттен на ноги.
Выстрелил еще раз, и через секунду из джунглей появились еще двое похитителей.
Ей снова завязали глаза и скрутили руки за спиной, затем вывели из зарослей кустарника на дорогу. Путешествие по горам продолжалось.
К середине дня дорога стала менее ухабистой, а потом — совсем ровной. Иногда Коттен слышала треск и свист рации и короткие разговоры: похитители с кем-то связывались.
Вечером идти стало легко. Ноги Коттен шлепали по лужам, разлившимся на грязной горной дороге. Она повернула голову на шум мотора. Повстанец дернул ее за руку, дав знак остановиться. Коттен слышала, что машина затормозила, но двигатель продолжал работать. Похитители обменялись с кем-то короткими репликами. Затем один из повстанцев сорвал с ее глаз бандану.
Коттен уставилась на фургон, похожий на джип. Оттуда выпрыгнули два человека в зеленой военной форме и вытащили с заднего сиденья костлявого бородатого мужчину. Как и у нее, руки мужчины были связаны за спиной, и он дернулся, когда ему в спину ткнули ружьем.
Один из военных подошел ближе, держа в руках лист бумаги. Остановившись перед Коттен, посмотрел на лист и впился глазами в нее. Поля его шляпы были обшиты золотым шнурком, а на груди сверкал металлический значок. «Национальная полиция».
— Коттен Стоун? — спросил он с сильным акцентом.
— Да, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха.
Человек в форме поднял черную бровь и кивнул повстанцам.
Последовал короткий разговор, затем один из полицейских вложил в руку пленника конверт и подтолкнул его к повстанцам и Коттен.
В ту же секунду ее саму ткнули в спину.
— Vaya
[19]
, — сказал повстанец, подталкивая ее и кивнув в сторону машины.
Она поняла, что эти люди требуют не просто выкуп: тощего бородатого арестанта меняют на нее.
Шагая к машине, Коттен понимала: как люди в форме держат на прицеле бородача, так и повстанцы наверняка целятся в нее.
Коттен прошла мимо арестанта, покосившись на него. Власти не просто заплатили за нее — повстанцы еще и договорились об обмене.
Когда до машины осталось несколько футов, она оглянулась. Пожимая руки, хлопая друг друга по спине, смеясь, повстанцы уходили прочь.
Один из полицейских помог ей забраться на заднее сиденье машины, а сам сел впереди. Второй — тот, что с листком бумаги, где, как она догадывалась, была информация об ее исчезновении, — уселся на водительское место. Еще раз взглянул на листок, обернулся и бросил на нее самодовольный взгляд.
Устраиваясь поудобнее, Коттен посмотрела назад, чтобы в последний раз взглянуть на похитителей, но те уже скрылись в джунглях. Вместе с ними исчезли мысли о том, чтобы навсегда затеряться в тумане инкских гор.
