— Можем, — сказала наконец Сирокко, — хотя это будет трудно и опасно. Нужно хорошо подумать, прежде чем предпринимать такую попытку. — Она осознала, что ее влечет туда нечто большее, чем неопределенное желание.
— К дьяволу! Я тоже не хочу торчать здесь наверху, — с усмешкой сказала Габи.
— Следовательно, волнения позади, — раздался позади них спокойный голос.
Сирокко напряглась. Прикусив губу, она медленно отодвигалась от края пропасти, пока не очутилась на безопасном расстоянии.
— Привет. Я жду вас.
На ветке дерева метрах в трех над землей, болтая голыми ногами, сидел Калвин Грин.
Глава 7
После того, как Сирокко более-менее успокоилась, они сели в кружок, и Калвин начал рассказывать.
— Я вылез из дыры недалеко от того места, где исчезает река, — рассказывал он. — Это произошло семь дней тому назад, вас я услышал на второй день.
— Но почему ты не позвал нас? — спросила Сирокко.
Калвин поднял остатки своего шлема.
— Потерялся микрофон, — объяснил он, распутывая оборванные провода. — Я вас слышал, но не мог ничего передать. Я ждал, питался фруктами — я просто не мог убить ни одного животного, — он растопырил широкие ладони и пожал плечами.
— Как ты определил, где нас ждать? — спросила Габи.
— У меня не было уверенности.
— Великолепно, — сказала Сирокко и, хлопнув ладонью по ноге, засмеялась. — Великолепно, все это, как в сказке. Надеясь кого-нибудь найти, мы не надеялись, что это будешь ты. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Ведь так, Габи?
— А? О, конечно, это грандиозно.
— Я тоже рад вас видеть. Я слушал вас пять дней. Оказывается, это так приятно — слышать знакомые голоса.
— Это в самом деле продолжалось так долго?
Калвин похлопал себя по запястью, где были часы.
— Они до сих пор показывают точное время, — сказал он. — Когда мы вернемся назад, напишу на завод письмо.
— Я бы высказала благодарность изготовителям ремешка. Он был металлический, а мой кожаный.
Калвин пожал плечами.
— Я помню. Его стоимость больше, чем моя месячная зарплата интерна.
— И все равно кажется, что прошло слишком много времени. Мы спали всего три раза.
— Я знаю. Билл и Август испытывают те же трудности при определении времени.
— Билл и Август живы? — вскинула на него взгляд Сирокко.
— Да, я слышал их. Они внизу, на дне. Могу указать место. У Билла, как и у вас, сохранился приемопередатчик. У Август цел только приемник. Билл описал бросающиеся в глаза вехи, по которым его можно найти. Он сидит там уже два дня, и Август довольно быстро нашла его. Сейчас он регулярно посылает позывные. А Август только спрашивает об Апрель и плачет.
— Боже, — выдохнула Сирокко, — я так и предполагала, что она будет так себя вести. Ты не представляешь, где могут быть Апрель или Джин?
— Я думаю, что однажды слышал Джина — он плакал, как уже говорила Габи.
Сирокко задумалась, нахмурившись.
— Но почему Билл не слышит нас? Ведь наши передатчики работают на одном канале.
— Может быть, дело в помехах окружающей местности, — сказал Калвин. — Вас отделяла скала. Только я слышал обе группы, но ничего не мог поделать без передатчика.
— Следовательно, теперь он должен слышать нас, если…
— Не волнуйся. Сейчас они спят и не слышат тебя. Эти наушники жужжат не громче комара. Они должны проснуться через пять или шесть часов.
Калвин перевел взгляд с одной на другую.
— Люди, а нам ведь тоже не мешает поспать, вы шли двадцать пять часов.
Сирокко легко поверила ему. Несмотря на возбуждение, у нее слипались глаза. Но она еще крепилась.
— А как же ты, Калвин? Тебя ничего не беспокоит?
— Беспокоит? — переспросил Калвин, приподняв бровь.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Я не говорю об этом. Никогда, — сказал он, и у него, казалось, перехватило дыхание.
Сирокко не настаивала. Калвин казался спокойным, он как будто примирился с чем-то.
Габи встала и, потянувшись, зевнула во весь рот.
— Я за то, чтобы поспать, — сказал она. — Где мы ляжем, Роки?
Калвин тоже поднялся на ноги.
— У меня есть одно место, — сказал он. — Это здесь, на дереве, вы обе поместитесь. Я не буду ложиться, послушаю Билла.
Это было птичье гнездо, сплетенное из виноградной лозы. Калвин устлал его чем-то вроде перьев. Там было полно места, но Габи предпочла лежать поближе друг к другу, как они делали до этого. Сирокко заколебалась, но потом решила, что это не имеет значения.
— Роки?
— Что?
— Я хочу, чтобы ты была внимательна к нему.
— М-м-м? К Калвину? — сквозь сон пробормотала Сирокко.
— С ним что-то случилось.
Сирокко посмотрела на Габи покрасневшими глазами.
— Давай спать, Габи, ладно? — она вытянулась и похлопала Габи по ноге.
— Просто будь осторожнее, — пробормотала Габи.
«Если бы был хоть какой-нибудь признак утра, — зевая, подумала Сирокко, — вставать было бы гораздо легче. Что-нибудь вроде кукарекающего петуха или поднимающегося из-за склона солнца».
Габи все еще спала рядом с нею. Сирокко вылезла из гнезда и встала на широкой ветви дерева.
Калвина нигде не было видно. Завтрак находился на расстоянии вытянутой руки: пурпурные плоды размером с ананас. Сирокко сорвала один и съела его вместе с кожурой. Она начала карабкаться вверх. Это оказалось неожиданно легко — она поднималась как по лестнице. Взбираться по этому дереву было одно удовольствие, ничего подобного она не испытывала лет с одиннадцати. За наросты на бугристой коре было удобно держаться. Сирокко добавила еще несколько царапин к имеющимся, но это была невысокая цена, и она охотно платила ее.
Впервые за все время пребывания на Фемиде она чувствовала себя счастливой. Встречу с Габи и Калвином она не считала, так как та радость граничила с истерией. Сейчас же это было просто ощущение радости.
Она никогда не была угрюмой личностью. У нее были хорошие минуты на «Властелине Колец», но это не было полной радостью. Пытаясь воссоздать то время, когда она испытывала всеобъемлющее счастье, она пришла к выводу, что это была вечеринка, во время которой она узнала, что после семи лет испытаний у нее есть команда. Сирокко улыбнулась при этом воспоминании; это была очень хорошая вечеринка.
