— А почему? — спросила себя Сирокко. — Потому, что это умаляет ее авторитет?
Частично, наверное, дело в этом, а частично в том, что она чувствует за него ответственность. Но это привело ее к проблеме, которая стояла перед ней в начале ее командования: отсутствию для нее образца как для капитана-женщины. В то время она решила рассмотреть все особенности, присущие этой должности и отобрать лишь те, которые, как она чувствовала, должны быть присущи ей. Если что-то было правильно для адмирала Нельсона в военно-морском флоте Британии, то не обязательно оно правильно и для нее.
Конечно же должны были присутствовать дисциплина и авторитет. Капитаны военно-морских сил требовали и заставляли соблюдать эти требования на протяжении тысячелетия, и она не была намерена отметать весь приобретенный опыт. Там, где авторитет капитана был под вопросом, обычно возникали различные беды.
Но космос не был тем же самым, что и военно-морские силы, поколения писателей-фантастов описывали обратное. Люди, исследовавшие космическое пространство были высоко интеллектуальными, одаренные, они были лучшим, что могла предложить Земля. В этом случае должна была присутствовать гибкость в отношении с командой, и требования НАСА для путешествий в дальнем космосе допускали это.
Существовал еще один фактор, который она никогда не могла забыть: у нее больше не было корабля. С ней произошло худшее, что может случиться с капитаном. Она потеряла свою команду. Это останется горьким привкусом у нее во рту на всю оставшуюся жизнь.
— Ладно, — сказала она. — Ты прав. У меня нет ни времени, ни энергии охранять тебя, у меня нет чувства, что я готова убить тебя, разве только в переносном смысле. — Она заставила себя замолчать, обнаружив, что скрежещет зубами, расслабила челюсти. — Я говорю тебе, что если мы вернемся, я обвиню тебя в неповиновении. Уходя, ты поступаешь вопреки моей воле и вопреки интересам нашей миссии.
— Я принимаю это, — спокойно ответил Калвин. — Хотя ты убедишься, что в последней части ты не права. Я принесу больше пользы, если я уйду, чем если останусь. Но мы не вернемся на Землю.
— Посмотрим. А теперь — почему бы тебе не научить кого-нибудь звать цеппелины? Мне бы не хотелось находиться сейчас рядом с тобой.
В конце концов учить свист-код пришлось Сирокко, так как у нее оказались наибольшие музыкальные способности. У нее был почти абсолютный слух, а это было решающим моментом в речи цеппелинов.
Надо было выучить только три музыкальных фразы, самыми длинными были семь нот и трель. Первая означала — «Хорошего подъема» — и была попросту вежливым приветствием. Вторая — «Мне нужен Калвин», и третья — «Помоги!»
— И помни — никогда не зови цеппелин, если разводите огонь!
— Как ты оптимистичен.
— Довольно скоро у вас будет огонь. Да, я хотел спросить… Хотите, я заберу с собой Август? Может быть, со мной она будет чувствовать себя лучше. Мы сможем преодолеть большие пространства в поисках Апрель.
— Мы должны сами заботиться о пострадавших, — холодно ответила Сирокко.
— Любое твое решение — наилучшее.
— Во всяком случае, она с трудом осознает, что ты уходишь. Просто подальше с моих глаз, верно?
Август оказалась не в таком коматозном состоянии, как предполагала Сирокко. Когда она услышала, что Калвин уходит, то настояла на том, чтобы присоединиться к нему. После короткой баталии Сирокко сдалась, хотя с еще большими опасениями, чем раньше.
Цеппелин опустился довольно низко и начал выбрасывать канат. Они смотрели, как он колеблется в воздухе.
— Почему он делает это? — спросил Билл. — Какой ему от этого прок?
— Он любит меня, — просто ответил Калвин. — А кроме того, он привык перевозить пассажиров. Другие виды отплачивают за перевозку тем, что передвигают пищу из его первого желудка во второй. У него нет для этого мышц. Он остерегается лишнего веса.
— И все здесь проходит так мирно? — спросила Габи. — Мы не встречали здесь ничего похожего на плотоядных животных.
— Здесь есть плотоядные животные, но их немного. Основой жизни является симбиоз. Это и почитание. Цеппелин говорит, что все высшие формы жизни поклоняются богине и что богиня эта находится в ступице колеса. Я думал о богине, которая управляет всем кругооборотом этой земли. И назвал ее на греческий манер — Гея.
Сирокко помимо воли заинтересовалась.
— Что за Гея, Калвин? Какая-то примитивная легенда, или же существует контрольный пункт, управляющий всем этим?
— Я не знаю. Фемида намного старше цеппелина, и ему многое неизвестно.
— Но кто всем движет? Ты говорил, что здесь существует много видов. Но что они собой представляют? Они сотрудничают?
— И этого я не знаю. Ты читала истории о кораблях, на которых происходит какая-то неисправность и все оказываются опять в дикости? Мне кажется, что-то подобное происходит и здесь. Я знаю, что где-то что-то работает. Может, машины, а может, виды, которые остаются в ступице. Там может находиться источник поклонения. Но цеппелин уверен, что колесом управляет какая-то рука.
Сирокко нахмурилась. Как она может позволить ему уйти, когда он обладает такой информацией? Все это было довольно неопределенно, и невозможно было узнать, насколько это соответствует действительности, но это было все, что они имели.
Но было слишком поздно что-либо менять. Его нога была уже в стремени длинного каната. К нему присоединилась Август, и цеппелин начал сматывать канат.
— Капитан! — закричал Калвин перед тем как исчезнуть в цеппелине. — Габи, не следует называть это место Фемидой. Называйте ее Геей.
Сирокко грустно размышляла об их отъезде, погружаясь в депрессию. Она сидела на берегу реки и ломала голову, что она могла сделать и не сделала, чтобы предотвратить этот отъезд. И не находила правильного ответа.
— А как же клятва Гиппократа? — спросила она Билла. — Он ведь был послан в экспедицию с одной целью — заботиться о нашем здоровье, если это потребуется.
— Все мы изменились, Роки.
«Все, но не я», — подумала Сирокко, но ничего не сказала. Насколько она могла судить, ее страдания прошли без последствий. Было странно, что пережитое так сказалось на остальных. В крайнем случае, оно должно было повергнуть их в оцепенение. Вместо этого произошла амнезия, возникли навязчивые желания, у женщины появились подростковые влечения, у мужчины — любовь к живому воздушному кораблю. С трезвой головой осталась только она — Сирокко.
— Брось обманывать себя, — пробормотала она. — Другим ты, наверное, кажешься такой же сумасшедшей, как и они тебе.
Но Сирокко отбросила и эту мысль. Билл, Габи и Калвин — все они знали, что пережитое изменило их, хотя Габи не согласилась бы признать, что ее любовь к Сирокко является побочным эффектом случившегося. Август слишком отвлечена своей потерей, чтобы думать о чем-либо еще.
