Однако, подшивая обработанную информацию к уже имеющимся данным на директора, я обнаружила любопытную деталь. В корпоративных файлах указывалось, что степень бакалавра он получил в Принстонском университете, а в Гарварде — степень магистра. Именно эта информация была доступна и принималась на веру. Она ведь занесена в компьютер.
Но вскоре мое веселье поутихло. Резюме директора содержалось в компьютере. А вот Зака там не было. Возможно, через пару дней хозяйственный отдел получит по электронной почте приказ очистить кабинет Зака, и уже никто не сможет ничего возразить. Потому что в корпоративных файлах не числится, да и никогда не числился, мужчина с именем Зак.
Итак, два примера подмены информации о людях — существует ли между ними какая-то связь? Имеет ли это отношение к исчезновению Зака?
Я сверилась со своим несколько несистематичным собранием архивных данных УБ и раскопала старый образец директорской биографии, составленной сразу после избрания. Там, как и в собранной Тимом информации, указывалась менее выдающаяся учебная подготовка.
Я решила проверить непосредственно учебные заведения. Гарвард не так давно установил разработанную УБ централизованную систему учета и управления данными. Влезть туда не составило труда. Так и есть, директор получил степень магистра.
Но это нынешняя документация. Ее могли модифицировать при помощи того же «черного хода», что использовала я, чтобы взглянуть на нее. Я стала копать глубже и внедрилась в архивы пятнадцатилетней давности, когда якобы выпустился наш директор.
Никакого упоминания о нем. Кто-то исказил не только файлы УБ. Он поработал еще и с Гарвардом. Готова поспорить: все это — дело рук кого-то из УБ.
С оставшимися двумя учебными заведениями пришлось потрудиться, но мне все же удалось кое-что найти. В списке выпускников Принстонского университета директор не значился. Однако бьюсь об заклад — скоро он окажется и там. Ведутся переговоры об установке той же системы, какой пользуется в настоящее время Гарвард. Истинная альма-матер директора не являлась высшей целью маркетинговой политики. Вполне возможно, им не удалось стереть записи его присутствия за несколько лет.
Неужели я становлюсь слишком циничной или просто не такой наивной?
Я поискала дополнительную информацию о директоре. Старые записи департамента юстиции показывали, что он привлекался по делу о разглашении конфиденциальной информации, хотя в текущей документации об этом факте не упоминалось. Может быть, состоялось «согласованное признание вины», в результате чего запись просто стерли. Кроме того, УБ консультировала правительство по многочисленным вопросам.
Столь же труден оказался поиск какой-либо информации о его службе в брокерской фирме, где, собственно говоря, директор и работал в то время, когда подозревался в разглашении. Сама фирма в итоге прогорела, а вместе с ней и сбережения тысяч инвесторов.
Итак, директор из заурядного выпускника непрестижного колледжа превратился в блестящего бизнесмена с безупречной академической и юридической репутацией. А Зак из глубокоуважаемого специалиста по ВЛам — в призрак, тень прошлого. Были ли эти метаморфозы единственными в своем роде?
Я принялась методично сравнивать собранные архивные данные с их теперешними версиями. Приходилось анализировать любое расхождение: либо это обычное обновление корпоративной информации в рамках закона, либо намеренное искажение фактов, как в случае с Заком и директором.
Проявилась некая закономерность. Большей частью изменения едва улавливались. Это касалось усовершенствования биографических сведений основных сотрудников и пересмотра некоторых документов в целях усиления защиты УБ в предстоящем судебном разбирательстве по делу прав интеллектуальной собственности.
Вот оно! Я нашла несоответствие фактов в документах Чарльза Уоррена. Нынешний послужной список указывал, что до работы в УБ он служил независимым юрисконсультом по делам капиталовложений. Однако согласно архивной версии, Уоррен являлся выходцем из той же обанкротившейся брокерской фирмы, что и новый директор.
Обработали также и резюме одного юриста, а точнее — обычного человека. В действительности он не имел судебной практики и после окончания юридической школы работал не клерком в престижной компании, а, готовясь к переаттестации, целый год продавал гамбургеры.
Файлы остальных подозреваемых видоизменению не подвергались. По крайней мере я ничего не заметила. Значит ли это, что им нечего скрывать? Или они просто-напросто тщательнее подошли к этому вопросу?
Разумеется, в документации УБ не содержалось упоминания ни об Уилстоне, ни о Джеймсе Смите. И пока я не найду доступ к файлам отдела охраны, выяснить об этих субъектах ничего не удастся.
И если кто из системы имел видоизмененное резюме, я не могла этого обнаружить.
Кроме того, информация, с которой я сверялась, могла быть не надежнее внутренних сведений. База данных Гарварда уже попала под удар. А сколько еще учреждений оперируют фальшивой информацией?
За последнее время УБ предлагает множество контрактов по управлению данными. И не только с учебными заведениями, а также с банками и фондовыми биржами… Правительственные контракты с Пентагоном, с налоговым управлением, с министерством здравоохранения… Мы даже предлагаем программу подсчета голосов таким крупным штатам, как Нью-Йорк, Флорида, Техас и Калифорния. Мы выходим и на мировой рынок. Свидетельство тому — командировка Пижона в Японию.
Возможно ли в таких условиях отыскать правду? Приходится работать с обрывками информации, да и ту в любой момент могут легко заменить. Так же легко, как я создала свою липовую компанию «Алан Грейс», когда захотела поиграть на фондовой бирже.
И тут мной завладела ужасающая мысль. До сих пор я пользовалась корпоративными данными УБ. А что, если игра ведется с самой библиотекой? С этим громадным хранилищем информации, составляющей для УБ смысл бытия?
Опять двадцать пять! Заново рыться в куче информации.
Около часа дня подозреваемые несколько развеяли мою тоску. Практически одновременно они решили оторваться от работы и пойти прогуляться. Поскольку они разошлись по разным направлениям, я заключила, что это всего лишь совпадение.
Администратор сходила в кафетерий за бутербродом, заперлась в кабинете и до конца обеденного перерыва роняла куски салата с тунцом и хлебные крошки на бумажную обложку какого-то бестселлера.
Финансовый аналитик съел принесенный из дома обед и занялся разгадыванием кроссворда. У него это не очень-то получалось, судя по тому, что слова он вписывал не ручкой, а карандашом.
Женщина-адвокат скрылась в метро, прихватив с собой портфель, предположительно для того, чтобы незаметно пронести в нем покупки, которые она впоследствии переложит в ящик стола.
