Стоп! Лестница могла потребоваться напарнику Феликса Марковича, чтобы покинуть территорию больницы и в условленном месте передать изъятые органы. Получается, что в список подозреваемых следует включить абсолютно весь мужской медперсонал больницы, но это мог быть и совсем посторонний человек. У меня не было ни одной зацепки, и я приуныла.
Нет, я не имею права бездействовать! Мне вспомнился следователь Стас из киевского УВД, с которым я была в приятельских отношениях. Надеюсь, что он не изменил своего отношения ко мне. Надо ему написать, изложить все, что со мной произошло, и вместе с письмом отправить мобильный телефон Сони.
Вариант так себе, нет уверенности, что Стас займется решением моих проблем, но пока другого выхода не вижу. Как ему передать послание и при этом не «засветиться», не открыть свое нынешнее местопребывание? Нужно узнать, кто в скором времени покинет лагерь экспедиции, и попросить, чтобы он отправил бандероль из своего места жительства. Скажу, что хочу разыграть приятельницу, чтобы та поломала голову, получив посылку из незнакомого города. Бандероль нужно отправить на адрес Марты, а уж она пусть лично передаст ее Стасу. Принятое решение улучшило настроение, хотя то, что мы планируем, и то, что получается, не всегда одно и то же. Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.
Время до обеда я посвятила изучению развалин дворца, по остаткам стен и фундамента рисовала его в своем воображении, сверяя с планом, полученным от Тонича. Занятие настолько увлекло меня, что, когда услышала звон рынды, доносящийся из лагеря и созывающий на обед, даже расстроилась. В числе последних я села за обеденный стол рядом с Ниной и сразу стала искать взглядом Тонича. Но его здесь не было.
— Где же Тонич? — поинтересовалась я у Нины, с удовольствием поглощавшей наваристый борщ.
— Кто знает, куда его заведут тараканы в голове. — Нина все же оторвалась от тарелки, недовольно взглянув на меня. — Если он чем-то увлечется, то забывает обо всем на свете. Он занимается тут только археологией. Из-за его странностей от него сбежали все помощники, и он проводит исследования и раскопки в одиночку.
— Ты ему говорила, что я отлучалась ночью? — как можно тише спросила я.
— За кого ты меня принимаешь? — возмутилась Нина. — Конечно нет.
«Выходит, он ночью был в развалинах и видел меня, но мне не показался. Но тогда зачем намекнул об этом?» Мне еще больше захотелось пообщаться с Тоничем.
После обеда полагался часовой отдых, и большинство молодежи отправилось на речку. Я с удовольствием последовала бы за ними, если бы не боялась испортить свой макияж. В образе Лены, «синего чулка», чувствую себя неважно, но понимаю, что это наилучший способ избежать расспросов любопытных. Мужчины меня игнорируют, а женщинам из-за своего аутизма и односложных ответов я неинтересна. Устраиваюсь в стороне от лагеря, в тени, но так, чтобы видеть тропу, ведущую в замок. Хотя Тонич может прийти в лагерь и другим путем.
Прождав более часа, я пошла в столовую и там узнала, что Тонич так и не появился. Решив, что голод погонит его на ужин обязательно, я отправилась на поиски уединенного места, где могла бы написать письма — попросить о помощи подругу Марту и следователя Стаса. Такое местечко нашла в заброшенном турлагере, где в одном из домиков обнаружила еще не полностью развалившийся столик (писать на коленях я никогда не любила). Описание происшедших событий меня увлекло, хотя пришлось несколько раз переписывать текст. В отличие от эмоционального письма Марте, в письме Стасу я старалась сухо излагать факты, не оценивая их. Лишь в конце позволила себе предложить сделать эксгумацию тел недавно умерших больных, захороненных на больничном кладбище, чтобы проверить наличие в них всех органов и установить причину смерти.
Представила, как презрительно скривится лицо Стаса после прочтения моих рекомендаций и что он скажет в мой адрес, но не смогла удержаться. Закончила я писанину, когда ужин уже начался. Завернув письмо и мобилку Сони в бумагу, я сделала из нее подобие бандероли и написала на ней адрес Марты. Спрятав все это в полиэтиленовый пакет, я пошла в столовую. Мое появление почему-то было встречено весьма бурно.
— Лена, почему вы опоздали?! — возмущенно выкрикнул Богдан Сильвестрович.
— Спектакль уже начался? Третий звонок, а меня все нет?
С моей стороны было неразумно язвить руководству, но не смогла удержаться. Хотя образ я сменила, внутри осталась прежней. Плохая я артистка, а ведь я здесь на птичьих правах!
Богдан Сильвестрович так покраснел, что я даже забеспокоилась, как бы его не хватил инсульт.
— Вы это прекратите, Елена! Если наши порядки не устраивают, то вас никто не держит в нашем лагере!
Поняв, что перегнула палку, я миролюбиво добавила:
— Тонич и на обед не пришел, и никто не стал бить в колокола.
— Вы знаете, где Тонич? — с надеждой глядя на меня, спросил Богдан Сильвестрович.
Я обвела взглядом присутствующих и увидела, что археолога за столом нет.
— Не знаю… А что, его никто не видел?
— Видели! До обеда с вами, а уж после — нет! Он вам говорил, что собирается делать и куда идти?
— Нет, только вот план замка мне дал и рассказал кое-что из истории.
— Ладно, садитесь ужинать. Еще не хватало, чтобы люди тут стали пропадать среди бела дня!
— Не волнуйся, Сильвестрович, найдется Тонич. Он же странный, куда-нибудь забился и пишет докторскую, — фамильярно сказал Миша.
— Дай Бог! Дай Бог! — вздохнул Богдан Сильвестрович.
Ужин проходил в напряженной обстановке, только Миша шутил, но над его шутками никто не смеялся. После ужина народ не спешил расходиться, строили версии, где может быть Тонич. Богдан Сильвестрович с Димой стояли в сторонке и о чем-то тихо спорили. Когда Дима развернулся, намереваясь уйти, Богдан Сильвестрович в сердцах выкрикнул:
— Если до отбоя Тонич не обнаружится, завтра утром вызовем милицию и начнем сворачивать лагерь!
Будет жаль, если с Тоничем произошло что-нибудь плохое. К тому же его исчезновение самым неблагоприятным образом отразится на мне. Ведь милиция в первую очередь начнет проверять членов экспедиции, и моя легенда сразу развеется как дым. Значит, ночью мне придется покинуть лагерь, чтобы милиция меня здесь не застала, и бежать из этих мест куда подальше. Но куда? К Соломии нельзя — милиции не составит труда пробить номер телефона, по которому звонили из «лаборатории паранормальных исследований», представляя меня. К маме тоже нельзя: в маленьком провинциальном городке все люди на виду, там сложно укрыться. Надо ехать в Киев, город большой, и там друзья, на их помощь можно рассчитывать. И там Егор… Я почувствовала, как защемило сердце. Как же я хочу увидеть его! Хоть это глупо, безрассудно!
На железнодорожную станцию нет смысла идти, я там сразу «засвечусь», к тому же неизвестно, удастся ли сесть на ночной поезд. Здесь мало поездов останавливается. Остается прежний способ передвижения — на попутке. У меня есть немного денег, и это упростит путешествие автостопом. Выйду из лагеря после полуночи, чтобы избежать ненужных расспросов.
