— О небо, — вздохнула наконец Кэтрин, вытирая слезы. — Да такого я и представить не могла! Упражнение для легких — нужно запомнить это на будущее, особенно когда брат жалуется, что я настоящая тиранка. Я действительно иногда теряю с ним терпение.
Дмитрию почему-то захотелось продолжать эту внезапно ставшую дружеской беседу.
— А со мной? — И особенно с вами.
Но при этом Кэтрин улыбнулась, и Дмитрия охватила странная радость. Почему он пришел? Объявить новые правила игры? Черт с ними, с этими правилами. По правде говоря, он не хочет пытаться исправить ее и лишить возможности притворяться. Пусть делает что хочет. Если бы только он не был так снисходителен во всем, что касается Кэтрин! Пусть бы она просто подшучивала над ним… почаще…
— Должен быть способ исправить это! — объявил Дмитрий, незаметно придвигаясь ближе.
— Что именно исправить?
— Отсутствие терпения у тебя, у меня, нашу взаимную вспыльчивость. Говорят, у любовников никогда нет времени спорить.
— Неужели вы опять о том же?
— Но мы даже ни разу не говорили об этом как следует! Кэтрин настороженно отступила, видя, что Дмитрий подошел слишком близко.
— Зато я слышала, что любовники обычно страшно ссорятся!
— Возможно, некоторые, но, конечно, такое бывает нечасто. Зато они обнаружили восхитительный способ примирения. Сказать тебе какой?
— Могу только…
Отступление закончилось у самой стены, и Кэтрин смогла только выдавить:
— ..предположить.
— Почему бы нам для разнообразия не помириться? Кэтрин пришлось упереться руками в грудь Дмитрия, чтобы удержать его.
Сосредоточься, Кэтрин. Нужно непременно отвлечь его. Придумай что-нибудь.
— Дмитрий, вы хотели видеть меня по какой-то причине? Но он лишь улыбнулся и сжал ее руки. — Я как раз перехожу к причинам, малышка, если ты только на минуту замолчишь и хорошенько меня выслушаешь.
Кэтрин жадно впитывала его слова, улыбку и совсем не удивилась, когда он прижался губами к ее губам. Поцелуй совсем не напоминал яростное нападение, предпринятое, чтобы сломить ее сопротивление. Его страсть немного смягчилась после их разговора, однако никуда не исчезла, и он без слов давал ей понять это нежными ласками губ и языка, пьянящими так же Сильно, как и раньше. Он делил с ней минуты любовного томления, и на какие-то несколько божественных мгновений Кэтрин позволила себе взять все, что он предлагал, пока в крови Дмитрия не вспыхнуло пламя и она не ощутила твердый как железо ком, прижатый к ее животу.
Девушка поспешно отвела голову, задыхаясь, охваченная паникой.
— Дмитрий…
— Катя, ты хочешь меня.
Его голос звучал так призывно-хрипло, что, казалось, эхом отдавался в ней.
— Почему ты лишаешь нас обоих наслаждения?
— Потому что… потому что… нет, я не хочу вас. Не хочу. Он бросил на нее скептический взгляд, но все же не назвал лгуньей. Конечно, ей не одурачить ни себя, ни его. О, почему Дмитрий не желает понять ее положения? Почему считает, что, если они провели ночь вместе, Кэтрин с готовностью снова ляжет к нему в постель? Конечно, она хотела его, и как могла не хотеть? Но отдаться этому желанию немыслим . Кто-то из них двоих должен быть рассудительным и ясно представлять все последствия. Очевидно, он не собирался этого делать или ему было попросту все равно.
— Дмитрий, как заставить вас понять? Ваши поцелуи приятны, но для меня этим все и кончается. Вы же требуете большего. Постели.
— И что в этом плохого? — вскинулся он.
— Я не шлюха. И была девственницей, пока не встретила вас. И сколько бы вы меня ни целовали и как бы это мне ни нравилось, я не могу допустить большего. Для меня все на этом кончается. Поэтому…
— Кончается? — резко перебил Дмитрий. — Поцелуй руки — да. Поцелуй в щеку — возможно. Но не когда ты прижимаешься ко мне! Будь я проклят, если это не недвусмысленное приглашение взять тебя!
Кровь бросилась в лицо Кэтрин, как только она осознала правоту слов Дмитрия.
— Если бы вы позволили мне договорить, я объяснила бы, что, вероятно, разумнее всего будет вообще воздержаться от поцелуев, так чтобы избежать этих неприятных споров.
— Но я хочу целовать тебя!
— И даже больше, Дмитрий.
— Да! В отличие от тебя я никогда этого не отрицал. Я хочу тебя. Катя. Хочу любить! И предлагать мне даже не пытаться делать этого — просто абсурдно!
Кэтрин опустила глаза. Его гнев всего лишь иная форма страсти, слишком заразительная, чтобы долго противиться.
— Признаться, я не совсем понимаю причину столь сильных эмоций, Дмитрий. Вспомните, мы ни разу не разговаривали с вами, не беседовали спокойно о чем-то, не пытались узнать друг друга получше, понять, что мы любим, а что нет. То немногое, что мне известно, рассказали ваши слуги или сестра. А обо мне вы знаете и того меньше. Почему нам нельзя просто попробовать стать друзьями?
— Не будь наивной. Катя, — с горечью пробормотал Дмитрий. — Разговаривать? Да я думать не способен, когда ты рядом. Хочешь потолковать? Напиши мне чертово письмо.
И Дмитрий исчез, а комната, такая большая, неожиданно показалась душной и крошечной. Неужели Кэтрин не права, когда считает, что с этим человеком у нее не может быть будущего? Но если она отдастся ему, возможно, его интерес тут же пропадет? По крайней мере так предсказывала его сестра. Так зачем она добровольно и очертя голову ринется в опасные пучины страсти, которая принесет лишь терзания и боль?
Кого ты дурачишь, Кэтрин? Ты уже запуталась в этой паутине. И хочешь этого человека. Он заставляет тебя испытывать чувства, о которых ты даже и помыслить не могла, а если и слышала о чем-то подобном, всегда презрительно фыркала. К чему сопротивляться?
Теперь она ни в чем не была уверена. И каждый раз после очередной встречи с Дмитрием уверенности все убавлялось.
Глава 24
Первый день в Новосельцеве тянулся агонизирующе медленно. После ухода Дмитрия Кэтрин чувствовала себя несчастной и подавленной и ничего не могла с этим поделать. В конце концов она могла бы осмотреть дом, чтобы немного отвлечься. По крайней мере никто не запрещал ей этого. Нельзя же принимать всерьез приказ Дмитрия Владимиру не выпускать ее!
Однако девушка была слишком смущена тем, что Дмитрий ни с кем ее не познакомил, и не собиралась делать вид, что все в порядке, хотя на деле желала одного — забиться в самый дальний угол. И нельзя рисковать вновь столкнуться с Дмитрием, особенно сейчас, когда решимость так ослабла.
Господи, неужели все так и будет продолжаться? И искушение станет настолько нестерпимым, что Кэтрин не сможет ему противиться?
Кроме того, если хорошенько подумать и представить полную картину, всякий посчитает Кэтрин поистине сумасшедшей. Подумать только, оказаться в глуши, в деревне, в роскошной обстановке, знать, что тебя желает самый красивый мужчина на свете… О подобном можно только мечтать! Какая женщина в здравом уме станет ныть и жаловаться на судьбу, одарившую ее сказкой наяву?
