Пробок было мало, словно знак свыше, а после моста через канал дорога была и вовсе свободна. «Гольф» не спеша катил через Химки и дальше к повороту на Шереметьево. Всё шло по плану, а он любил планы. Чтобы всё было рассчитано, просчитано, запланировано. Хороший план — это уже половина успеха. А успех в его профессии — это значило оставаться на свободе с куском хлеба, выражаясь литературно, а не кормить вшей на зоне. И уж подавно не лежать в холодильнике в морге с биркой, привязанной к пожелтевшей восковой ноге.
Когда он уже проехал через автоматический шлагбаум и начал подниматься по пандусу к вылетам, вдали он заметил знакомый синий «лексус», который уже высадил пассажиров. Теперь не торопиться, пусть они пройдут контроль, а он-то уже успеет сесть. Тем более, вещей у него практически не было, один саквояжик, ручная кладь.
А вот и парень, который должен отогнать домой его «гольф».
— Держи, — протянул ЮЮ ему ключи. — Машину оставишь у себя, а я тебе позвоню, когда буду вылетать из Лондона, и ты встретишь меня. Понятно?
— Вполне, — сонно кивнул белобрысенький паренек. — Давай ключи, а то я опаздываю…
Очереди перед стойками с лондонским рейсом уже почти не было, и ЮЮ быстро зарегистрировал билет. Покурить бы где-нибудь, а то курящих совсем со света сживают, выкуривают, так сказать, ухмыльнулся он каламбуру: и в самолете нельзя, и в аэропорту нельзя, и нигде нельзя. На том свете, интересно, хоть еще разрешают затянуться, подумал он и направился по рукаву ко входу в самолет. Газет он со стойки с прессой никогда не брал. Стоило ему усесться в кресло, он засыпал практически мгновенно. Гм… странно, что их в первом классе не было. По его, Петра Григорьевича, положению, должен он бизнес-классом летать. А может, всё экономит? Богатенькие, бывает, из-под себя едят. За копейку задушатся. Наверное… ЮЮ опустился на свое место в четырнадцатом ряду и успокоился. Сидели они где-то за ним и никуда они теперь не денутся от него. Только не нужно выглядывать их, а то мигом поймут, что их пасут. Ничего. На высоте в десять тысяч метров из самолета не удерешь. И в Лондоне выйдет он раньше, и будут они всё время под контролем. Так что всё путем.
Самолет, нетерпеливо подрагивая, взвыл двигателями в последней проверке и начал разгоняться. Перестук швов взлетной полосы под колесами превратился в пулеметную очередь и внезапно смолк. Самолет оторвался от земли. Шереметьево заваливалось куда-то в сторону. ЮЮ откинул голову на подголовник и начал засыпать. И тут же появилась откуда-то его мать и начала, как всегда, скорбно качать головой, словно оплакивала его…
А через час уже Петр Григорьевич смотрел через иллюминатор на редкие облака, сквозь которые просвечивала проплешинами лужаек подмосковная земля. Интересно, клюнули ли Фэн и К° на заброшенный им крючок? Они ведь тоже не лыком шиты. Один просчет — и не они на крючке, а ты. А то и на мушке. Уж очень ставки велики, в который раз повторил он себе. И Юрий Степанович и Фэн это прекрасно понимали. Если выдаст Вундеркинд со своей командой новый компьютер, хоть один только лабораторный образец, стоить «РуссИТ» станет на многие порядки больше. Речь пойдет не о каких-нибудь там двадцати миллионах долларов, что предлагал Фэн, а о двухстах или того больше. За такой патент или за всю компанию любой компьютерный мейджор, от «Делла» до «Эппла», «Хьюлетт-Паккарда», «Тошибы», «Сони», «Самсунга» душу черту заложит. Ну а если уж пойдет речь о массовом производстве флэш-компьютеров, тут счет вообще другой, заоблачный.
Особо рьяным патриотом Петр Григорьевич никогда не был, слишком много он видел людей, которые били себя в грудь, клянясь в пылкой любви к матушке-России, и одновременно обворовывали любимую матушку, как говорится, по-черному. Да и вообще выжить в лихие девяностые без доли цинизма было ох как трудненько. И всё же, всё же какая-то пусть старомодная, даже детская привязанность к родине все-таки оставалась в нем. Пусть и не в пафосных словах профессиональных патриотов, но он чувствовал, что должен сохранить такой приоритет для России — это ведь всё равно что одним рывком ее на несколько ступенек в новых технологиях поднять. По крайней мере в ИТ-технологиях.
Может, поди разберись, он себя просто утешал, облагораживал свое решение переехать, так сказать, в тело Женечки, но без него — а уж в этом-то он был твердо уверен — быстренько уплывет из России и компания и — главное — флэш-компьютеры. Сколько всего за последние лет двадцать уплыло… Конечно, при советской власти, особенно в сталинские времена, когда вся страна, в сущности, жила за колючей проволокой, внутри которой лучшие умы сидели к тому же еще и в шарашках, тех же, строго говоря, тюрьмах, ничего из страны не уходило. Но и делалось немного. Конечно, атомные бомбы, военные самолеты и ракеты делались — но какой ценой? В неволе талант плохо размножается. Так что, если разобраться, нынешняя наша отсталость зародилась именно тогда. Чего ж удивляться, что в девяностых многие лучшие наши умы быстренько навострили лыжи. И удивляться нечего. Рыба ищет где глубже. Чудо просто, что что-то и кто-то еще остались. Конечно, конечно, оправдывал он себя, спору нет, это всё так. Но себя не обманешь. Но так уж люди-человеки устроены, что всегда стараются облагородить свои поступки. От каких-нибудь там крестоносцев, что жгли всё по пути, крушили и грабили во имя господне, до родных большевиков, которые народ свой тоже во имя высших целей усердно изничтожали. Если разобраться как следует, это, наверное, единственное их свершение, которое превзошло все их планы. Что-что, а по части самоуничтожения Россия-матушка кому хочешь сто очков даст… Только вот почему-то эти достижения на мировом рынке особым спросом не пользовались.
Земля в иллюминаторе затянулась плотной пеленой беленьких снежных облаков, хоть на лыжах катайся… Боль в животе почему-то затихла, и Петр Григорьевич подумал о том, как мало человеку в сущности, надо. Полегчало немного, и уже смакуешь каждое мгновенье… Он посмотрел на Костю, который успел задремать. Молодость… Ему бы тоже не грех соснуть. Сил почти не оставалось, а предстояло ему в Цюрихе важное дело, другому его никак не поручишь, даже Косте…
Как только к самолету подали трап, ЮЮ, не оглядываясь, быстро прошел к выходу и направился к паспортному контролю. Господи, и это называется Англия, подумал он, стоя в небольшой очереди к паспортному чиновнику — довольно упитанному смуглому индусу, только что тюрбана сикха на голове не было. А в соседней очереди паспорта ловко штемпелевала черная африканка. Он протянул свой паспорт, сикх щелкнул по нему штемпелем и молча протянул его ЮЮ.
А вон и встречающий. Он сразу увидел невысокого китайца, который держал в поднятой руке плакатик с неуклюже написанными двумя Ю, и направился к нему.
— Здравствуйте, — протянул он китайцу руку. — По-русски говорите?
— Руски, — расплылся в фальшивой улыбке китаец, — карасо. А вы — инглиш?
— Тозе карасо, — ухмыльнулся ЮЮ. — Ну, будем ждать наших подопечных. Они сейчас багаж получают.
— Лагидж? Карасо. Здем.
Багаж или лагидж, один хрен, подумал ЮЮ, но пора им уже появиться. И первое, еще совсем легкое беспокойство пахнуло на него неуютным холодком. Да нет, сейчас появятся, куда ж им деться. И всё же тревожный холодок в груди усиливался. И сразу стало ему подозрительно, что в бизнес-классе их не было, хотя по всем расчетам должны они были лететь бизнес-классом, и что слишком уж долго они багаж получают — что они, двадцать чемоданов с собой приволокли, что ли? И что, в сущности, видел он в Шереметьеве? Только мелькнувший синий «лексус», а не лица. Да нет, попытался успокоить он себя. Еще минутка — и появятся они как миленькие. Но и через пять и через десять минут миленькие так и не появились. Вот сволочи, перепутали что-то с рейсами. Едкое раздражение поднималось по пищеводу как изжога. Сволочи, простую вещь сделать, как положено не могут, заказчики засранные. Таких посади на горшок, так они и тогда ухитрятся мимо на пол нагадить. Прошло еще пять минут. Как в воду канули. Он достал свой мобильный с роумингом и набрал московский номер.
