Некоторое время длилась пауза. Затем Нельхо заговорил, и теперь удивленным был уже он:
— Не понимаю. Три минуты есть, а до этого — дает ошибку, будто повреждено…
— Ну так разберись, восстанови! Или нет, потом… Возьми людей, сколько нужно, поставь контроль на выходах и прочеши здание, он не мог успеть выйти. Давай, сейчас же!
— Слушаюсь.
Чанхиун сбросил связь. Хотел было совсем ее отключить, чтобы сосредоточиться на работе, но тут же понял, что тогда не сможет узнать о результатах рейда охраны. Хотя нет, можно ведь маячок поставить…
Вроде бы такие простые вещи, а он в них путается, надо же. Профессор принялся снова изучать чертеж и через две минуты понял, что этот узел он уже рассматривал до визита Хаймса. И кажется, вполне разобрался в его устройстве… Нет, стоп: кажется или в самом деле разобрался?
Имак отругал сам себя: вроде не мальчишка какой-нибудь, угрозы выслушивает не в первый раз, но давно уже они так не выводили его из равновесия. Ну, в каком-то смысле это можно понять: кто бы его ни шантажировал, он всегда четко представлял, чего на самом деле хочет вымогатель. С этим же Хаймсом совершенно ничего не понятно: откуда он взялся, на кого работает, чего ему надо и, наконец, что за непонятное исчезновение… А кроме всего, не давало покоя глубинное чутье, которое говорило: никакой он не псих. Просто нашелся человек, который умнее и дальновиднее тебя на порядок; который просчитал ходы наперед, а ты, как ни стараешься, не можешь их разглядеть — поэтому предпочитаешь закрыть глаза и объявить их полной чепухой. А потом окажется, что никакая это не чепуха — вот только будет уже поздно что-либо менять…
Чанхиун пытался отбросить такие мысли, сконцентрировать внимание на чертеже — все напрасно. «Ну его к шакалам, лучше сейчас выспаться, а утром взяться снова со свежими силами», — подумал он, когда раздался сигнал от Нельхо.
— Ну как? — Имак включил картинку и впился глазами в экран.
— Нашли несколько чужаков. С виду обычные отбросы. Хотите взглянуть?
— Хочу.
Камера развернулась и медленно прошла вдоль ряда лиц — в основном бородатых, основательно заросших. Но Чанхиун в первую очередь смотрел не на волосы — он готов был допустить, пускай это и казалось безумием, что Хаймс каким-то образом замаскировался, изменил внешность. Его интересовали глаза. Взгляды в основном были настороженные и усталые. Нет, не то, ничего похожего…
— Ты прав — его здесь нет. Выкинь их на улицу.
— Слушаюсь. Нам продолжать? Можно проверить все технические помещения, вентиляцию…
Профессор недолго колебался:
— Кажется, это бесполезно. Контролируйте лифты и выходы, этого достаточно.
— Могу я спросить, что он натворил?
— Украл мое время. Помешал мне работать.
— Ясно. — По интонации сложно было понять, принял Нельхо это как шутку или всерьез.
— Если найдешь его — скажешь мне, — приказал профессор. — Буду спать — разбудишь. Иначе не беспокой.
Он отрубил связь и все-таки отключил дворецкого. Затем вынул карту, закрыл в столе и расстелил диван. Профессору нередко доводилось ночевать в кабинете, когда он вот так засиживался допоздна. Если бы кто увидел его в такие минуты, ни за что бы не подумал, что этот человек владеет огромным состоянием.
«И все-таки это глупо. Кем бы Кейвон Хаймс ни был, ничего он мне не сделает», — подумал Чанхиун напоследок и с этой мыслью заснул.
* * *
Утром профессора Чанхиуна разбудила мелодичная трель будильника. Обычно он без труда просыпался на рассвете, но сейчас почувствовал, что не имеет никакого желания вставать. Он даже подумал, не выпил ли вчера лишнего, но память подсказывала, что ничего подобного не было, а вариант «упиться до белого духа» Имак не допускал в принципе. И вообще, к чему эти пустые рассуждения: он хорошо помнил, как к нему явился неожиданный посетитель, а потом… потом все пошло наперекосяк.
Наконец профессор пересилил себя и встал. В конце концов, время дорого: нужно поскорее разобраться с проектом «Интергалактик» и решить, как использовать его на благо «Хейгорна», учитывая, что «Призрак» только что перешел в их распоряжение. Чанхиун сунул все ту же карту в комп и развернул перед собой чертеж, вспоминая, на чем он вчера остановился. Однако головная боль здорово мешала сосредоточиться.
«Здесь не хватает воздуха», — решил профессор и попросил дворецкого открыть окно. Тот отомкнул рамы и слегка раздвинул их.
— На всю ширину, — приказал Чанхиун.
Створки распахнулись полностью. Хозяин кабинета встал возле подоконника и вдохнул полной грудью. Он специально выбрал такое расположение своей рабочей комнаты, чтобы окна выходили не в сторону города, а в противоположную — где находился парк компании, переходящий за оградой в лес. Профессор видел кривые изгибы речки Гурах, струившейся среди зелени. Чуть дальше слева начинались поля, за ними виднелись деревеньки — и не скажешь, что он смотрит на все это из огромного небоскреба на краю многомиллионной столицы.
«Значит, Хаймс говорил, что я выпаду отсюда? — подумал Чанхиун. — Какая чепуха!»
Он вернулся за стол. Затем распорядился в пространство:
— Сделай и принеси завтрак.
Ожидая, когда появится еда, ученый вернулся к чертежу; мысли потихоньку возвращались в нужное русло. Он уже почти успокоился, когда перед глазами будто встало лицо вчерашнего гостя: «На самом деле в рамках заперты вы, профессор». Рука дернулась и попала не по той клавише — к счастью, ничего страшного из-за этого не случилось. «Нет, это уже совсем не годится», — подумал Чанхиун, вытащил склянку успокаивающего и капнул на язык. Вдруг сообразил, что совершенно забыл про утреннюю пробежку. Собрался плюнуть на все и спуститься вниз, когда в комнату въехала тележка с подносом, на котором стояла чашка гухейта и горячая запеканка. Профессор махнул рукой, поставил поднос на стол и отпустил тележку; взял горячую посудину левой рукой.
Порыв ветра ворвался в комнату — на столе зашелестели бумажки. Чанхиун вздрогнул, чашка выскользнула из пальцев и полетела на пол. Гухейт растекся темным пятном. Профессор в сердцах шлепнул себя по ноге. «С этим надо что-то делать, приводить себя в порядок, — думал он, — но сначала разобраться с документами „Интергалактик", это прежде всего. Сказать дворецкому, чтобы принес еще напитка?» Нет, пить что-то уже не хотелось, есть, впрочем, тоже не очень. Он отставил тарелку на край стола- «потом доем» — и пересел поближе к компу. В который раз глянул на злополучный чертеж — ну сколько можно с ним возиться? Голова болела меньше, чем спросонья, но все-таки не успокаивалась. Может, ну ее пока, эту принципиальную схему, посмотреть для начала что-нибудь другое?
Чанхиун вытащил файл, раскрыл его и начал проглядывать содержимое. Вдруг от окна раздался крик и вслед за ним, захлопав крыльями, в комнату влетел орхун. Нагло щелкнув клювом, птица опустилась на тарелку, из которой ел профессор, и принялась клевать его запеканку.
