Практически не помню, как я выбрался из комплекса. Знаю, что по пути мне пришлось положить кого-то еще, да и сам был ранен в плечо. То ли охрана была не готова к такому неожиданному обороту событий, то ли я действительно удачно выбрал время — во всяком случае, когда я вырвался на территорию местного космодрома, меня никто не преследовал. Поскольку я предусмотрительно выяснил код одного из стоящих там кораблей, проблем со взлетом не возникло. Вопроса, куда лететь, также не было: я намеревался отправиться на Землю.
Первое время после побега я был совершенно перепуган. Я казался себе загнанным волком, или тем самым зайчиком, про которого в последнюю секунду жизни рассказывал Ричард, и все ждал, когда же выбежит охотник. Таковой вовсе не спешил появляться, а со временем я убедился, что окружающих людей вовсе не интересует моя персона. Конечно, внешность моя была несколько необычной, но, как я убедился в последующих странствиях по галактике, в дебрях космоса можно встретить и куда большие диковины.
К счастью, у владельца похищенного мной корабля обнаружилась немаленькая сумма наличных денег, которая здорово помогла мне пережить первое время и хоть как-то адаптироваться в незнакомом мне мире. А там прошел месяц-другой, и я стал потихоньку приспосабливаться к новой жизни и подумывать о том, чтобы найти себе какое-то занятие. Однако паранойя, раз и навсегда ставшая моей спутницей, не давала мне задерживаться на одном месте подолгу. Я все еще боялся, что люди из Уттара будут искать и преследовать меня повсюду — хотя здравый рассудок говорил, что каждый прожитый на свободе день уменьшает вероятность быть найденным и пойманным. Так я и скитался с планеты на планету, участвуя во всяких сомнительных торговых сделках и зарабатывая себя на жизнь. Потом сошелся с Конрадом Грунером, который не проявлял интереса к моему прошлому — я же никогда не упрекал его теми противозаконными операциями, в которые он постепенно впутал и меня самого.
Так жизнь и швыряла меня с кочки на кочку, пока наконец не вручила посредством старика Хима ключ, тем самым определив мою дальнейшую судьбу…
8
«От судьбы не уйдешь!»
Я снова иду. Снова продираюсь сквозь черноту подземных пещер, выискивая проходы там, где их вовсе не должно быть. Да что там — иду? Нет — я лечу, будто крылья вдруг выросли у меня на спине и толкают меня вперед, толкают неудержимо, все дальше и дальше… а может быть все ближе и ближе? Ноги плохо слушаются меня, шаги становятся то большими, то совсем коротенькими, руки машут невпопад, картинка перед глазами плывет то вправо, то влево…
Не важно. Я лечу! Я приближаюсь к цели!
Сворачиваю — и каменная стена возникает передо мной. Добротная такая стена, прочная стена… Ну и что с того? Эй, ты, стена, слышишь меня? Нет, стена, ты меня не слышишь — а знаешь, почему? Вовсе не потому, что у тебя нет ушей и ты не можешь слышать. Потому что тебя здесь нет, стена, а раз так — то ты не можешь меня слышать, а значит не сможешь и остановить.
Никто не сможет меня остановить. Потому что я должен дойти.
Просто дойти.
Шагаю вперед — и стена расступается передо мной. И разве может быть иначе?
Я иду! Я лечу!
«От судьбы не уйдешь!.»
Разноцветные камни окружают меня. Не только черно-серо-коричневые, а еще и розовые, зеленые, оранжевые, голубые, фиолетовые, бордовые, изумрудные, лазоревые, сиреневые, белые… Вы хотите отвлечь меня, удивительные камни. Хотите соблазнить, сбить с пути. Хотите, чтобы я остался с вами и разделил ваше одиночество во всеми забытой пещере.
Не тут-то было, камешки! Другой, может, и поддался бы. Я — не поддамся. Потому что я иду, и я дойду. Потому что у меня есть ради чего идти.
Да, Макс? И ради чего же?
Потому что я должен…
Или все-таки — просто дойти?
…передать сообщение.
Да, все правильно. Потому что ты теперь знаешь, а они — пока нет. А еще — потому что она хотела…
Но ты ведь никому ничего не должен, помнишь?
Не важно. Иди, Макс. Иди, лети, прыгай, ползи, делай все, что умеешь. Но не поддавайся на искушения. Главное — дойди, доберись, достигни. А дальше — будь, что будет.
«От судьбы не уйдешь!»
Под моими ногами уже не твердая земля, а вязкое болото. Отвратительная зеленая слизь, которая хватает за ноги и пытается утащить меня в глубину. Утащить туда, откуда нет выхода, где я завязну навсегда и больше не вернусь…
Нет, Макс! Не поддавайся. Не застревай долго на одном месте. Иди вперед. Медленно, быстро — не важно. Иди!
Снова разноцветные щупальца, хватающие меня за руки. Зачем вы опять появились здесь? Вы же знаете, что я не остановлюсь! Мне не нужно ложиться и отдыхать. Меня не интересуют райские удовольствия, которые вы хотите мне подарить. Прочь, мерзкие создания! Вы меня не интересуете! Что бы вы мне не предложили — меня это не интересует. Ведь вас на самом деле здесь нет, а значит — всего, что вы предложите, тоже нет, а есть только…
Нет.
Боли нет. И других ощущений нет. Я передвигаюсь как автомат. Как робот. Как киборг…
Или — без «как»?
Но я передвигаюсь. И только это имеет значение.
«Если долго идти, в конце концов куда-нибудь придешь».
И вот уже больше нет ничего. Нет мрачных непроницаемых для взгляда пещерных стен. Нет диковинных камней всех цветов радуги. Нет причудливых фигур всевозможных форм и расцветок. Нет зловонного пытающегося проглотить меня болота. Нет завлекающих, манящих к себе щупалец. Ничего нет…
Только большая матовая квадратная плита три на три метра размером. Абсолютно гладкая плита, без никакой выемки или выступа в середине.
Вот ты и дошел, Макс… Можешь себя с этим поздравить, если хочешь. А не хочешь — ну так и черт с ним!
«От судьбы не уйдешь!»
— Откройся, дверь!
Ближе, Макс, ближе… Вот и она. Вот ее поверхность, ты можешь прикоснуться, можешь потрогать и пощупать ее. Можешь…
Пальцы неожиданно проходят сквозь оказавшуюся прозрачной поверхность.
Что это — наведенка? Самая обыкновенная галлюцинация? Или…
Не важно. Просто войди.
Я вхожу. Переступаю через прозрачный материал — и жадно хватаю глазами все, на что хватает сил моему зрению.
Почему же я опять не удивлен?
Передо мной — до боли знакомые, когда-то вконец доставшие, а ныне — желанные серебристые стены коридоров базы.
Да, Макс, да! Вот теперь ты действительно дошел. Ты не радуешься, потому что ты не способен больше радоваться, все чувства умерли в тебе, оно забрало все без остатка… Но ты — дошел. И это хорошо. Не потому, что тебе от этого хорошо. Просто — хорошо.
Так должно быть.
Что ж, ты знаешь, куда надо идти.
