Без четверти восемь Зигел, она же Оксана Щербанюк, показывается на выходе из метро. После вчерашнего дождя сегодня резко потеплело, и она одета легко, в одно только пестрое платье. Для обычной журналистки она, несомненно, слишком шикарна, мужчинам такие нравятся, и она это знает. Мы с ней никогда не были хорошо знакомы, иначе, лет хотя бы пять назад, я мог бы влюбиться в нее. Сейчас я предпочел бы девушку помоложе, более простую… такую как Лена? – ловлю себя на мысли. Черт побери!
– Целых пятнадцать минут, – замечаю я.
– Вот тебе и на! – восклицает Зигел. – Хоть бы поздоровался. Женщине, между прочим, позволительно опаздывать.
– Ну, извини, – не спорю я. – Здравствуй, Оксана.
– Признаюсь тебе, Андрей, первый раз меня так встречают. Обычно мужчины падают к моим ногам и протягивают букеты цветов.
Это, конечно, преувеличение, но не слишком далекое от истины.
– Я бы с радостью стал твоим поклонником, но, боюсь, уже давно опоздал.
– Ради тебя я послала бы всех остальных подальше.
– Именно ради меня – не стоит, – возражаю я. – Я совсем не твоего типа.
– Ну как знаешь, – Зигел окидывает взглядом Крещатик. – Я тут давно не была. У вас здесь красиво.
– Может быть. Тебе со стороны виднее.
– Куда ты меня поведешь, Андрей?
Я вижу, что она все-таки придерживается той же линии поведения, что и с обычными своими кавалерами. Но для меня, особенно сейчас, этот вариант не подходит.
– Оксана, я бы с удовольствием много чего тебе показал, но у меня болит нога, поэтому гулять мы не будем.
Только теперь она обращает внимание на мою хромоту.
– Ой, извини, я не знала. А что случилось?
– Пойдем ко мне в машину, по дороге расскажу.
– Нет, не надо в машину. Присядем где-нибудь не скамейку.
Я не спорю и соглашаюсь насчет скамейки. Потом я пересказываю в общих чертах историю моего приключения с черным человеком.
– Вот так. Это хорошо, что он вернул оружие, – говорит Зигел.
– Не он вернул, а я забрал, – поправляю я.
– Все равно – хорошо.
Слово «лучемет» она предпочитает не произносить на людях, хотя я совершенно уверен, что никого вокруг не интересует наш разговор. Она вообще не так уж плохо себя контролирует, как это кажется на первый взгляд. Все-таки, как ни крути, наблюдателем уже восемнадцать лет, опыт немаленький, хоть и не очень любят ее в Центре.
– Эйнос подозревает меня, – прямо говорю я. – А ты что думаешь?
– Не знаю, – она делает расплывчатый жест руками. – Ты знал Вольского?
– Нет.
– А я знала. И я не думаю, что это ты, – добавляет она.
– Так, – словно останавливаю я Зигел. – По поводу советника. Ты хотела мне что-то рассказать?
– Вот еще! – неожиданно возражает хейвенка. – Ничего я не хотела. Я, если хочешь знать, вообще не из-за тебя летела в Киев.
– А из-за чего?
– Я же журналистка! – даже обижается Зигел. – Готовлю репортаж о творениях вашего мэра, который впервые в истории решил снизить цену на транспорт. Понял?
Вот ты и попалась, мысленно замечаю я. Репортаж – только прикрытие, настоящая цель – именно встреча со мной. Решила немного поломаться – ладно, можно и потерпеть.
– Понял, – отвечаю я. – Знаешь, что сказал бы Борис на моем месте?
– Борис? – удивляется она.
– Барков, – поясняю я. Мы, наблюдатели, стараемся избегать упоминать на Земле наши настоящие имена. – Он бы сказал – тогда иди и рассказывай все этому мэру, а не трать время со мной!
Оксана искренне рассмеялась и взяла меня за руку обеими своими руками.
– Андрей, дело не в том, что я ХОЧУ это рассказать – потому что я действительно не хочу – а в том, что тебе НУЖНО это знать. Особенно теперь… – фраза обрывается, но я и так знаю, каким должно было быть продолжение.
– Хорошо, – соглашаюсь я и принимаю позу внимательного слушателя.
– Я только хочу, чтобы ты правильно меня понял. Я давно должна была передать все это наверх. Но я раньше не смогла и сейчас не могу. Если ты все расскажешь Эйносу, ты, в общем, будешь прав…
– Но ты бы этого не хотела, – заканчиваю я фразу.
– Да, – говорит Зигел после небольшой паузы. – Я бы этого совсем не хотела. Но я тебя пойму, если ты это сделаешь.
– Я подумаю, – говорю я честно, поскольку еще не знаю, что будет из себя представлять ее рассказ.
– Ты узнал, что у меня была связь с Вольским, но ты не знаешь деталей, – начинает хейвенка. – Видишь ли, когда его назначили советником, я как раз была свободна и сразу обратила на него внимание. Он был выскочка с амбициями и хорошо подвешенным языком, и он, я сразу это поняла, был человек со стороны. Я решила, что надо ловить момент, пока не поздно. Он примерно моего возраста, и я не сомневалась, что смогу произвести на него впечатление. В общем, все вышло по-моему. Он приблизил меня к себе, а я понемногу вытягивала из него информацию. Так продолжалось чуть больше года. И знаешь, что я тебе скажу, Андрей? За этот год я так и не поняла, сколько правды было в его словах о любви ко мне. Он действительно был мастер заговаривать зубы – нас, женщин, вообще легко поймать на этом, а вот в правительстве у него это выходило не так успешно.
Оксана делает паузу, чтобы я переварил последнюю фразу, которую она, похоже, считает очень важной.
– Вот так. Обычно я так долго никого не удерживаю, но Вольский был полезным человеком. Но за год он мне уже совершенно надоел, я хотела чего-то нового, свежего. В общем, я говорю ему: Дима, с тебя хватит. Ты хороший, но бывают и лучше. Извини, но что было, того не вернешь. Он сначала это всерьез не воспринял, думал, я поломаюсь и вернусь. Через несколько дней он позвонил мне в гостиницу, я его послала – говорю, завтра уезжаю, а куда – не твое дело. Вечером он буквально ворвался ко мне в номер. Я хотела его прогнать, и тогда он это сказал. Знаешь, что он сказал?
Я понял, что в этот раз это действительно вопрос и ответил:
– Нет, не знаю.
– Он сказал так: если ты уйдешь, то заинтересованные лица узнают, кто ты такая на самом деле и кто такие Андрей Шалькин, Борис Барков и Иван Шиловский. Потом подумал и добавил: а если я узнаю, что ты что-то сообщила наверх, на следующий день президент сделает заявление на всю страну. Понимаешь, он так смотрел, когда это говорил, что я испугалась. Я должна была поговорить с Эйносом, но я этого не сделала. Не знаю, как он мог бы об этом узнать… Ты думаешь, Андрей, это глупо? Я в самом деле боялась, что он объявит о нас на всю страну, и все из-за меня. Скажи, ты не веришь, что он мог это сделать?
– Не знаю.
Заявление Зигел так обрушилось на меня, что я действительно не мог сразу ничего сообразить. Значит, советник знал… И что он мог сделать? Какие у него были доказательства, чтобы разоблачить нас, чтобы ему поверили? Насчет президента – это все-таки блеф, тем более на следующий день и на всю страну – глупости! А вот насчет «заинтересованных лиц»… Так или иначе, кто-то все же это сделал, черт побери! Кто-то знал и знает о нас, а разболтал один из наших же. Вот дерьмо!
