– Момент! Так кто из вас подал эту идею?
– Кто? Да не помню! Мы тогда столько всего переговорили… Андрей, что ты хочешь, это же было год назад, даже больше! У меня же память не безразмерная!
– Ладно, не важно. Продолжай.
– Ну, мы это обсудили, сначала абстрактно, а потом Иван говорит: а ведь один такой есть на примете. Хочет власти, а ухватить нечем. Если мы эту возможность упустим, другой такой не будет. Потом мы составили план. Иван должен был как-то с ним поговорить: типа, я все устрою, но тебе это будет стоить столько и столько. У него таких денег нет, он начнет ходить, искать спонсора. Ну, тут я подвернусь и сделаю предложение: если он выдвинет программу поддержки среднего бизнеса, плюс к этому даст кое-какую рекламку моим предприятиям, я даю ему такую-то сумму. Он на это клюнул, так что все вышло по-нашему. Потом периодически кто-то из нас встречался с ним. Советник жаловал нас обоих, он помнил, что иначе не быть бы ему советником. Тем более, мы с него денег не требовали, так только, болтали о том-сем, ну а что тут такого особенного, почему бы ему с нами не поговорить?
– Вольский знал о вашей связи?
– Ни в коем случае! За кого ты меня принимаешь? Это была часть плана, он никогда не увидел бы нас вместе! И мы никогда друг о друге при нем не говорили.
– И что было потом?
– Да ничего особенного… Все это продолжалось до самого убийства. За пару дней до этого Иван, кажется, с ним виделся. А я должен был встретится на следующий день, но не сложилось… Ты и в самом деле думаешь, что это кто-то из наших?
– Арсен, мне стало известно, что Вольский знал о наблюдателях.
– То есть…
– По крайней мере, он знал меня, Баркова и самого Шиловского.
– Да?! Но каким образом…
– Вот я и пытаюсь узнать.
– Погоди-ка… Ты же не думаешь, что это один из нас? Я или Шиловский?
– Каждый подозревает, кого хочет. Барков, например, меня.
– Тебя?? – Нальгор издал странный нечленораздельный звук.
– Ты действительно ничего не знаешь или притворяешься?
– Я? Да я… как-то так… не задумывался…
– Советую поговорить с Эйносом, у меня нет времени все пересказывать. Еще один последний вопрос: что у тебя произошло с тем конкурентом, на которого ты поднял свой лучемет?
Выражение лица огрянина вдруг изменилось, как будто ему ни с того ни с сего дали пощечину. Во взгляде ясно чувствовалось желание, чтобы мое лицо исчезло с экрана.
– Андрей, это дело прошлого. Тебя это не касается, – произнес он уже не так дружелюбно, как говорил раньше.
– Теперь все меня касается, Арсен, потому что я – главный. Ты же так и не вернул свой лучемет после того случая? Он ведь все еще при тебе, так?
– Ты ведь не знал этого негодяя, Шалькин! Он торговал наркотиками. Его люди забили насмерть одного из моих знакомых, за то что он не платил ему дань. У каждого человека есть предел терпению, у меня – тоже!
– Ладно, но зачем лучемет?
– Да пошел ты! – выкрикнул, словно отмахиваясь от назойливой мухи, Нальгор.
А ведь и в самом деле, этот человек способен совершенно преобразиться!
Я легонько покачал головой:
– Извини, конечно, что я полез не в свое дело. В последнее время я и сам на пределе. Когда я найду предателя, то тоже буду не прочь застрелить его из лучемета. Мы еще поговорим, Арсен, но сначала тебе стоит поговорить с Центром. До свидания!
Даже не знаю… Трудно представить, чтобы этот человек играл. Да, он мог сорваться и пустить в ход лучевое оружие. Но сознательно подстроить комбинацию, чтобы не только добиваться своих целей, но и подставлять другого человека – это на него не похоже. Хотя я и видел его по-настоящему второй раз в жизни, а говорил – первый, все равно не похоже! Может быть, он застрелил советника. Может, он даже о чем-то догадывается насчет предательства. Но сам он – честен. По крайней мере, так я чувствую.
Кто же тогда остается? Ларрок? Что за идеи могут быть у этого образцового наблюдателя? И что у него за предчувствие относительно Нальгора?
– Поступил запрос на связь, уровень «И-Эйч», Борис Барков, Москва.
– Соединяй, – немедленно откликаюсь я. Что еще понадобилось этому хайламцу?
– Здравствуй, Шалькин, – он впивается в меня взглядом.
– И ты будь здоров.
– Шути, пока шутится, – совсем не доброжелательно произносит Тар-Хамонт. – Эйнос все еще не хочет ничего делать, – неопределенно продолжает он.
– Ему решать, он координатор.
– Мне все равно. Шалькин, я пока тебя не трогаю. Доказательств вполне достаточно, чтобы тебя задушить, но я подожду.
– Чего тебе не хватает, Барков? – сейчас почему-то его заявления совершенно меня не пугают.
– Мотива. Причины, по которой ты это сделал. Я хочу залезть в твою душу, вывернуть ее и понять, из-за чего ты свихнулся. А потом я до тебя доберусь.
– Я не хочу с тобой спорить, Кам-Хейнаки. Ищи, что-нибудь найдешь.
– Я найду, – спокойно отвечает он и продолжает пожирать меня взглядом, от которого тянет холодом. – Эйнос там много переживает, он хочет, чтобы ты сам к нему вышел и признался. А мои методы попроще и пожестче, зато надежнее. Не надо было убивать Мелеша!
– Я тоже жалею о его смерти.
Хайламец пропустил мои слова мимо ушей:
– Я хочу, чтобы ты помнил, что тебя ждет. Чтобы ты думал об этом почаще. Чтобы никогда больше такие, как ты, не портили наше общее дело!
– Барков!
– Хочешь еще что-то сказать?
– Хочу! Да пошел ты… в задницу! – и я даю команду рассоединения.
Хайламец, конечно, не прав, но он не шутит. И если я ничего не выясню в ближайшие дни, его терпению наступит конец. А тогда я и в самом деле могу окончить жизнь в темной комнате с мебелью, собранной со свалки. Ведь по этим делам, что ни говори, Тар-Хамонт стоит на голову выше меня!
VIII
Сегодня мне пришлось пустить в ход все мое красноречие, чтобы убедить Строка в том, что именно завтра, а никак не через неделю, нам нужно изменить условия контракта с русскими – а заодно, раз уж все равно за это браться, подыскать в Москве новых поставщиков. Начальник как обычно спорил и пытался доказать, что я не прав. Я поступил просто – не сопротивлялся и согласился с его доводами, а потом по-своему описал ситуацию и незаметно подвел его к мысли, что выяснение отношений с Москвой откладывать не стоит. Такие люди, как Строк, кажутся неуправляемыми, но с ними легко справиться, если вкладывать в их уста собственные мысли, а потом восторгаться их же сообразительности.
Так или иначе, у меня есть совершенно естественная причина, чтобы поехать в Москву, и во время этой поездки я смогу встретиться с Ларроком. Я предчувствую, что завтра я узнаю что-то такое, что даст мне наконец недостающее звено, ведущее к источнику преступлений. Но это будет завтра, а до этого нет смысла гадать, что там произойдет.
