– Франс, я переезжаю не к тебе, я сняла квартиру.
– Ты? Квартиру? Зачем? – на лице его забрезжила какая-то отрешенная улыбка. – А, понимаю, тебе нужен мужчина, но ведь мы условились, я тоже вынужден воздерживаться, и ничего, терплю.
– Дело не в мужчине, Франс. Я ухожу.
– Куда?
– Прости, что бросаю тебя в такой тяжелый момент, я благодарна тебе за все, но теперь хочу жить своей собственной, отдельной жизнью.
– Где?
– Я же сказала: я сняла квартиру.
– На какие средства, позволь спросить?
– На свои собственные.
– У тебя нет собственных средств, нет, никогда не было и не будет. Без меня ты никто! Я прикажу уволить тебя из журнала!
– Франс, я уже уволилась, работаю в пресс-центре МИДа, получаю жалованье, и тебе это отлично известно.
Они говорили еще около часа, пока до него, наконец, дошло. Проклятья, которые обрушились на Габи, потом долго звучали в ушах. Уходя, он шарахнул дверью так, что соседка выскочила на площадку, а консьерж едва не вызвал полицию.
Первые ночи на новом месте Габи не могла уснуть, мерещились белые безумные глаза Франса и напудренное лицо покойной баронессы. Квартирка была уютной, милой, утром, завтракая на крошечной кухне, она удивлялась, почему не сделала этого раньше? Нормальный дом, никаких консьержей, у каждого жильца свой ключ от парадного и от черного хода.
«Если Ося, наконец, появится…» – бормотала маленькая Габи.
«Я пошлю его к черту!» – огрызалась взрослая.
Никогда прежде он не исчезал на такой долгий срок. Она ждала, что он приедет в Париж. Ее отправили туда в качестве сотрудницы пресс-службы, на очередные мероприятия перед открытием Всемирной ярмарки. Там было несколько человек из МИД Италии, но Джованни Касолли среди них не оказалось.
В Париже она пробыла две недели. На вокзале в Берлине никто ее не встречал. Носильщик погрузил чемодан на тележку. На перроне Габи купила воскресное приложение «Берлинер Тагеблатт». В такси машинально назвала свой прежний адрес и спохватилась, лишь заметив, что автомобиль уже едет по Кроненштрассе.
– Пожалуйста, извините, я перепутала, мне нужно в Шарлоттенбург.
Водитель что-то недовольно пробурчал и развернулся на ближайшем повороте.
Габи держала газету и в десятый раз перечитывала текст объявления, набранный жирным курсивом и обведенный волнистой рамкой.
«Срочно отдам в хорошие руки щенка королевского пуделя женского пола. Возраст три месяца, окрас шоколадный, кличка Флора, нрав веселый. Звонить по вторникам и пятницам, в любое время».
В телефонном номере были цифры 16 и 18. Она ждала этого почти три месяца и не могла поверить своим глазам.
В Париже она пыталась отыскать товарища с гестаповской рожей по фамилии Смирнофф, не нашла, но зато вручила свою визитку симпатичной даме из дирекции советского павильона. На визитке, украшенной орлом, свастиками, дубовыми листьями, было отпечатано готическим шрифтом ее имя, новое место работы: Министерство иностранных дел, пресс-служба, адрес – Вильгельмштрассе, 76, главное здание МИД, номер служебного телефона.
«Наконец опомнились! – ворчала маленькая Габи. – Надо быть совсем кретинами, чтобы потерять такой источник. Это уже не дамский журнал, это МИД, прямой доступ к сверхсекретной информации, а не только вопли Геббельса на инструктажах в Министерстве пропаганды и пьяная офицерская болтовня на вечеринках.»
«Сегодня вторник, и сейчас уже половина четвертого», – спохватилась взрослая.
В почтовом ящике ее ждали письма от Макса. Она сложила их на телефонный столик в прихожей и позвонила на работу. Трубку снял Клаус Рон, один из помощников директора, молодой карьерный дипломат. Он коллекционировал галстуки, Габи подарила ему пару оригинальных экземпляров, и он сразу проникся к ней теплыми дружескими чувствами.
– Габриэль, рад тебя слышать, как съездила?
– Отлично, только ужасно устала, в поезде совсем не спала. Как думаешь, если не появлюсь сегодня в конторе, меня простят, не уволят?
– Конечно, отдыхай. Главное, завтра не опоздай на инструктаж.
– Спасибо, Клаус, – она уже хотела положить трубку, но услышала:
– Габриэль, подожди, чуть не забыл, тебе звонила… сейчас, минутку, я записал. Вот, Жозефина Гензи. Знаешь такую?
– Знаю.
– Хорошо. А то я, честно говоря, подумал, какая-то сумасшедшая. Голос странный.
– Она датчанка, довольно пожилая, и всегда простужена, – объяснила Габи. – Давно она звонила?
– Последний раз сегодня утром. А перед этим в четверг, в пятницу, в понедельник. Спрашивала, когда ты вернешься из Парижа, умоляла дать твой новый домашний номер, ей что-то срочно от тебя нужно. Я не стал говорить, когда ты вернешься, и терпеливо объяснял, что домашние номера сотрудников мы давать не имеем права.
– Клаус, прости, дорогой, тебе досталось от этой назойливой старухи. Я когда-то брала у нее интервью для «Серебряного зеркала», она специалист по древней рунической вышивке. Если вдруг еще позвонит, ты скажи, что я уже в Берлине, и дай мой номер, иначе она не отстанет. Мне ужасно неудобно, я так и не отправила ей журнал с интервью. Да, я привезла тебе галстук-бабочку из того смешного магазинчика на Монмартре.
– О, Габи, как мило с твоей стороны.
Положив трубку, она несколько секунд перебирала конверты на телефонном столике. Их было много, Макс писал почти ежедневно. Его письма поддерживали ее в самый тяжелый период, а дорогая Жозефина соизволила появиться только сейчас, когда жизнь потихоньку налаживается.
«Если я его увижу, все опять пойдет кувырком, – пискнула маленькая Габи. – Нельзя отходить от телефона, Жози-Ося позвонит очень скоро, добрый Клаус даст номер…»
Взрослая Габриэль ничего не ответила. Было уже начало пятого. Она быстро переоделась, привела себя в порядок. Кафе «Флориан» находилось совсем недалеко, минут пятнадцать пешком. Габи положила в сумку каталог универмага «Вертель», который получала по почте каждый месяц, и нераспечатанную пачку французских сигарет голубые «Голуаз». Когда спускалась вниз по лестнице, услышала телефонный звонок, на мгновение остановилась, но решила не возвращаться.
Был чудесный теплый вечер, она заставляла себя идти медленно, не бежать. Издали увидела полосатый бело-зеленый тент кафе «Флориан». Столики на улице – одна из любимых примет берлинской весны.
«Можно ходить сюда завтракать, – мечтательно промурлыкала маленькая Габи, – тут хороший венский кофе и большой выбор свежих пирожных».
Под тентом сидели несколько человек, она скользнула взглядом, но не по лицам, а по столикам, не увидела ни «Голуаз», ни каталога. Подняла глаза, заглянула сквозь стеклянную витрину внутрь. Зал отлично просматривался, там горели лампы. За вторым от витрины столиком сидел одинокий мужчина. Нижнюю часть лица закрывал каталог универмага «Вертель», который он держал в руках. Посреди стола, прислоненная к сахарнице, стояла голубая пачка. Оставалось пройти пару шагов, переступить порог. Дверь была открыта. Вышел официант с подносом, Габи замешкалась, чтобы пропустить его, и вдруг кто-то сзади схватил ее за плечо.
