Этель закончила беседу с журналистом и представила Мод женщину с двумя детьми, которые держались за ее юбку.
— Это Джейн Маккалли, о которой я рассказывала, — сказала она.
У Джейн было милое лицо и решительный вид.
Мод пожала ей руку.
— Надеюсь, сегодня мы поможем вам добиться справедливости, миссис Маккалли, — сказала она.
— Благодарю вас, госпожа, вы очень добры.
Привычное почтение неохотно сдавало позиции даже там, где люди боролись за равноправие.
— Ну что, мы готовы? — спросила Этель.
Мод вернула Ллойда Этель, и все вместе они перешли дорогу и вошли в здание ассоциации. В приемной за столом сидела женщина средних лет. Похоже, она испугалась, увидев такую толпу.
— Вам не о чем беспокоиться, — сказала ей Мод. — Мы с миссис Уильямс хотели бы видеть вашу управляющую, миссис Харгривз.
Секретарша встала.
— Я посмотрю, на месте ли она, — произнесла она нервно.
— Я знаю, что она на месте, — сказала Этель, — полчаса назад я видела, как она вошла.
Секретарша выскочила за дверь.
Женщина, с которой она вернулась, была не столь робкой. Это была дородная особа за сорок, во французском пиджаке, юбке и в модной шляпке. Но на ее тучной фигуре ансамбль утратил свой континентальный шик, ехидно подумала Мод. У женщины был заносчивый вид, какой имеют лишь те, у кого есть деньги. И еще длинный нос.
— Ну чего? — невежливо сказала она.
Мод в очередной раз отметила, что, отстаивая права женщин, приходится бороться не только с мужчинами, но и с другими женщинами.
— Я пришла побеседовать с вами по поводу того, как вы обошлись с миссис Маккалли.
Больше всего миссис Харгривз удивила речь Мод, выдающая аристократическое происхождение. Она внимательно оглядела Мод, должно быть, оценивая одежду — не менее дорогую, чем ее собственная. И когда вновь заговорила, спеси у нее поубавилось.
— К сожалению, я не имею права обсуждать личные дела.
— Но меня попросила об этом сама миссис Маккалли. Она тоже пришла, чтобы подтвердить это.
— Разве вы меня не узнаете, миссис Харгривз? — спросила Джейн Маккалли.
— Вообще-то узнаю. Вы мне так нагрубили…
— Я сказала, пусть дает советы кому-то еще, а в мои дела нос не сует, — сказала Джейн, обращаясь к Мод.
Услышав про нос, женщины захихикали, а миссис Харгривз вспыхнула.
— Вы не имеете права отказывать обратившейся за пособием лишь на том основании, что она вам нагрубила, — сказала Мод. Она сдерживала гнев и старалась говорить с холодным неодобрением. — Вам, разумеется, это известно?
Миссис Харгривз воинственно выставила подбородок.
— Миссис Маккалли видели в пабе «Гусь и пес», а также в мюзик-холле Степни, и оба раза с молодым человеком. Это пособие для женщин, ведущих добропорядочный образ жизни. Правительство не поощряет нескромное поведение!
Мод захотелось ее придушить.
— Отказывать в выплате по подозрению в нескромном поведении не входит в вашу компетенцию.
Миссис Харгривс выглядела уже не столь уверенной.
— Я полагаю, мистер Харгривз находится дома, в безопасности? — вставила Этель.
— Отнюдь! — быстро ответила миссис Харгривз. — Он в Египте.
— А! — сказала Этель. — Значит, вы тоже получаете пособие.
— Это к делу не относится.
— Миссис Харгривз, к вам домой приходит кто-нибудь, чтобы удостовериться в вашем добропорядочном поведении? Кто-нибудь отмечает уровень хереса у вас в буфете? Спрашивает, в каких отношениях вы находитесь с посыльным, который доставляет вам продукты?
— Да как вы смеете?!
— Ваше возмущение понятно, — сказала Мод. — Но может быть, теперь и вам стало ясно, почему миссис Маккалли так отреагировала на ваши расспросы.
— Какое тут может быть сравнение! — взвизгнула миссис Харгривз.
— Какое сравнение?! — вскричала Мод. — Ее муж, как и ваш, рискует жизнью ради своей страны. И вы и она имеете право на пособие для солдатских жен. Но вы считаете себя вправе оценивать ее поведение и отказывать ей в деньгах, а вас судить никто не смеет. Но почему? Ведь и жены офицеров порой слишком много пьют.
— И изменяют, — сказала Этель.
— Хватит! — заорала миссис Харгривз. — Оскорблений я не потерплю!
— Джейн Маккалли тоже не желает их терпеть, — сказала Этель.
— Человек, которого видели рядом с миссис Маккалли, — ее брат, — сказала Мод. — Он приехал из Франции на побывку. У него было всего два дня, и ей хотелось, чтобы он немного развеялся, прежде чем вернется в окопы. Вот она и повела его в паб и мюзик-холл.
Миссис Харгривз была обескуражена, но выглядела непреклонной.
— Она должна была мне объяснить, когда я спросила. А сейчас прошу вас покинуть помещение.
— Теперь, когда вы знаете, как было на самом деле, я полагаю, вы подпишете заявку миссис Маккалли.
— Посмотрим.
— Мы не уйдем, пока вы этого не сделаете.
— Я вызову полицию.
— Вызывайте.
Миссис Харгривз ушла.
Этель повернулась к журналисту.
— Где ваш фотограф?
— Ждет снаружи.
Через несколько минут вошел полицейский — крепкий мужчина средних лет.
— Так-так, дамы, — сказал он. — Давайте-ка без неприятностей. Расходитесь по-хорошему.
Мод шагнула вперед.
— Я никуда не уйду! — сказала она. — А на остальных не обращайте внимания.
— А вы, мадам, кто такая будете?
— Я — леди Мод Фицгерберт, и если хотите, чтобы меня здесь не было, вам придется меня отсюда вынести.
— Ну, если вы настаиваете… — сказал полицейский и поднял ее.
На выходе из здания их запечатлел фотограф.
IV
— Тебе не страшно? — спросила Милдред.
— Ну… есть немного, — сознался Билли.
Говорить с Милдред ему было легко. Казалось, она и так все про него знает. Она два года жила у его сестры, и женщины все всегда друг другу рассказывали. Но было в Милдред еще что-то, отчего он чувствовал себя с ней спокойно. Эйбрауэнские девчонки старались произвести на мальчишек впечатление, рисовались, смотрелись в зеркало, — Милдред же всегда оставалась собой. Иногда она говорила непристойности, и Билли не мог удержаться от смеха. Он чувствовал, что может говорить с ней о чем угодно.
Ее красота его ошеломляла. Но не светлые кудри и голубые глаза очаровывали его больше всего, а бесшабашное отношение к жизни. И еще — разница в возрасте. Ей было двадцать четыре, а ему еще и восемнадцати не было. Она казалась очень умной, знающей жизнь и интересовалась им искренне, что ему очень льстило. Он с обожанием смотрел на нее, надеясь, что им удастся поговорить наедине, и гадая, хватит ли ему смелости взять ее за руку, обнять, поцеловать.
