На лестнице Григорий заметил знакомую фигуру: тощего, как жердь, человека с копной черных волос. Это был Константин, сын Варвары. Григорий с ужасом сообразил, что и не подумал известить его о смерти матери. Но тут же понял, что Константин уже все знает. На руке у него была красная повязка, а на шапке — черная лента.
Григорий обнял его.
— Я видел, как это случилось, — сказал он.
— Это ты убил снайпера?
— Да.
— Спасибо. Но настоящей местью им будет революция!
Константин был одним из депутатов от Путиловского завода. Чем дальше за полдень, тем больше собиралось депутатов, и к вечеру в огромный Екатерининский зал набились три тысячи человек, в основном солдаты. Войска состояли из полков, рот и взводов, и Григорий догадался, что им легче было собраться на выборы, чем рабочим завода — ведь многие предприятия были закрыты. Одни депутаты шли от нескольких десятков человек, другие — от тысяч. С демократией оказалось не все так просто.
Кто-то предложил переименоваться в Совет рабочих и солдатских депутатов, и предложение было встречено громом аплодисментов. Никакой обязательной процедуры не было. Не было ни повестки дня, ни механизма голосования. Люди просто поднимались и говорили, иногда и наперебой. На трибуне вели записи несколько типов, выглядевших довольно подозрительно, и Григорий догадался, что это члены избранного накануне исполкома. Во всяком случае, хоть кто-то записывает, о чем идет речь и какие принимаются решения.
Несмотря на действующий на нервы хаос, все были радостно взволнованы. Все чувствовали себя так, будто победили в жестокой битве. Как бы то ни было, они создавали новый мир.
Однако о хлебе никто не заговаривал.
Разочарованные, Григорий и Константин вышли из Екатерининского зала и отправились через дворец в другое крыло, посмотреть, что происходит на заседании Думы. По дороге они увидели солдат с красными нарукавными повязками, складывавших в холле продукты и патроны, словно готовясь к осаде. Конечно, подумал Григорий, власть так легко не отдают. А значит, здание наверняка будут атаковать.
В правом крыле они встретили графа Маклакова, директора Путиловского завода. Он был делегатом от право-центристов, но говорил с ними вежливо и деловито. Он рассказал, что создан Временный комитет членов Государственной Думы для восстановления порядка и для сношения с лицами и учреждениями. Несмотря на нелепое название, Григорий почувствовал, что Дума пытается забрать власть, что могло представлять угрозу. Он еще больше встревожился, когда Маклаков сказал, что комитет назначил комендантом Петрограда полковника Энгельгардта.
— Да, — сказал с удовлетворением Маклаков, — и всем солдатам предписано вернуться в казармы и под начало своих командиров.
— Что?! — переспросил Григорий. — Но это же сведет на нет революцию! У власти снова будут царские офицеры!
— Члены Думы не считают произошедшее революцией.
— Члены Думы — идиоты! — возмущенно сказал Григорий.
Маклаков с надменным видом удалился.
Константин тоже негодовал.
— Это контрреволюция! — воскликнул он.
— Этому не бывать! — сказал Григорий.
Они немедленно вернулись в левое крыло. В большом зале председатель пытался вести дебаты. Григорий вскочил на трибуну.
— У меня срочное сообщение! — прокричал он.
— У всех срочное, — устало отозвался председатель. — Ну да черт с тобой, давай.
— Дума приказала солдатам возвращаться в казармы — и подчиняться приказам офицеров!
Делегаты возмущенно зашумели.
— Товарищи! — закричал Григорий, пытаясь их успокоить. — Мы не вернемся к старому!
Все закричали, соглашаясь.
— Городским жителям нужен хлеб. Наши женщины должны спокойно ходить по улицам. Предприятия должны снова открыться, мельницы должны молоть муку! Но не так, как в прежние времена!
Теперь все его слушали, не понимая, куда он клонит.
— Мы, солдаты, должны перестать избивать средний класс, насиловать женщин на улицах и громить винные лавки. Мы должны вернуться в казармы, протрезветь и вернуться к исполнению своих обязанностей. Но… — он сделал многозначительную паузу, — на наших собственных условиях!
Раздался шум одобрения.
— Какими же будут эти условия?
Кто-то крикнул:
— Приказы должны издавать выборные комитеты, а не офицеры!
— И никаких больше «благородий» и «превосходительств», будут называться по званиям! — сказал другой.
— И честь не отдавать! — выкрикнул еще один.
Григорий растерялся. Он не мог всех даже выслушать, а запомнить сказанное — тем более. Ему на выручку пришел председатель.
— Я предлагаю всем, у кого есть предложения, подойти к товарищу Соколову.
Григорий знал, что Николай Соколов был юристом левых. «Это правильно, — подумал он, — нам нужно, чтобы кто-то перевел все наши предложения на язык юристов».
— Когда вы запишете все свои предложения так, как считаете нужным, — продолжал председатель, — выносите их на рассмотрение Совета.
— Хорошо! — Григорий спрыгнул с платформы. Соколов сидел за маленьким столиком у стены. Григорий и Константин подошли к нему, а за ними еще полтора десятка депутатов.
— Ну что же! — сказал Соколов. — Кому это адресовано?
И снова Григорий пришел в замешательство. «Всему миру», — хотелось ему сказать. Но солдат рядом его опередил:
— Петроградскому гарнизону.
— Всем солдатам гвардии, армии и артиллерии, — сказал другой.
— И флота, — добавил кто-то.
— Отлично, — сказал Соколов, записывая. — Для немедленного и точного исполнения, я полагаю?
— Да.
— А также рабочим Петрограда — для сведения?
— Да-да! — нетерпеливо сказал Григорий. — Так… Кто предлагал выборные комитеты?
— Я предлагал, — сказал солдат с седыми усами. Он присел на край стола прямо перед Соколовым. — Все войска должны создать комитеты из выбранных ими представителей.
— Во всех ротах, батальонах, полках… — записывая, сказал Соколов.
— Батареях, эскадронах, на судах военного флота, — добавил кто-то.
— Те, кто еще не выбрал своих представителей, должны это сделать, — добавил седоусый.
— Так, — сказал Григорий нетерпеливо. — Теперь вот что. Всякого рода оружие, включая бронированные автомобили, должно находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов, а не офицеров.
Несколько солдат высказали одобрение.
— Готово, — сказал Соколов.
— Все воинские части, — продолжал Григорий, — подчиняются Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.
