В три часа пополудни по трапу спустились первая леди Эдит Вильсон под руку с генералом Першингом, за ними следовал президент.
Брест встречал Вильсона как героя-победителя. «Vive Wilson, Defenseur du Droit des Peuples!» — гласили транспаранты, «Да здравствует Вильсон, защитник прав народов!» Над зданиями реяли звездно-полосатые флаги. На тротуарах теснился народ, многие женщины были в высоких кружевных шапочках, традиционных в Бретани. Повсюду слышались звуки бретонской волынки. Правда, без волынок Гас легко бы обошелся.
Французский министр иностранных дел произнес приветственную речь. Гас стоял с американскими журналистами. Он заметил маленькую женскую фигурку в меховой шапке. Женщина обернулась, и он заметил, что на ее хорошеньком личике один глаз все время закрыт. Гас радостно улыбнулся: это была Роза Хеллмэн.
Когда речи кончились, свита президента села в ночной поезд и отправилась в Париж, до которого было четыреста миль. Президент пожал Гасу руку и сказал:
— Рад вашему возвращению!
Вильсон хотел, чтобы на Парижской мирной конференции с ним были известные ему люди. В качестве главного советника — полковник Хаус, бледный техасец, на протяжении многих лет неофициально консультировавший его в вопросах международной политики. Гас должен был самым младшим в делегации.
У Вильсона был усталый вид, и они с Эдит ушли в свое купе. Гас обеспокоился. Он слышал сплетни, что здоровье президента подорвано. В 1906 году у Вильсона случилось мозговое кровоизлияние в области левого глаза, временно вызвавшее слепоту; доктора диагностировали высокое давление и советовали оставить работу. Вильсон легкомысленно игнорировал их рекомендации и продолжал свою деятельность, был избран и переизбран, — но в последнее время он страдал от головных болей, которые могли быть порождением все той же проблемы с давлением. Мирная конференция потребует от него много сил; Гас надеялся, что Вильсон продержится.
Роза тоже была в поезде. Гас сел напротив нее на парчовое сиденье в вагоне-ресторане.
— Я все думала, увижу ли вас здесь, — сказала она с улыбкой.
— Я только что вернулся из армии, — сказал Гас безо всякой необходимости, так как форму он еще не снял.
— В последнее время Вильсону приходится нелегко из-за его помощников…
— Я — птица невысокого полета.
— Некоторые говорят, ему не следовало брать с собой жену.
Гас пожал плечами. Ему это казалось пустяком. После передовой, понял он, ему будет трудно серьезно относиться к ерунде, которая волнует людей в мирное время.
Роза сказала:
— Что еще важнее — он не взял никого из республиканцев.
— Ему в делегации нужны друзья, а не враги! — возмутился Гас.
— Ему нужны друзья и в Америке, — сказала Роза. — А поддержку конгресса он потерял.
Она права, понял Гас, и вспомнил, что всегда считал ее очень умной. Промежуточные выборы прошли для Вильсона крайне неудачно. И в сенате, и в палате представителей победили республиканцы.
— Как это произошло? — спросил Гас. — Я не мог тогда следить за событиями.
— Простые люди сыты по горло ограничениями на продажу продуктов и высокими ценами. Окончание войны помогло бы, случись оно пораньше. А либералы в ярости от закона о шпионаже. Он позволил Вильсону засадить за решетку тех, кто был против войны. И он им воспользовался — Юджин Дебс приговорен к десяти годам. — Дебс был кандидатом от партии социалистов. Когда Роза об этом заговорила, голос ее звучал сердито. — Нельзя сажать противника в тюрьму и делать вид, что ты за свободу.
Гас вспомнил, какое удовольствие ему доставляли пикировки с Розой.
— Во время войны порой приходится жертвовать свободой.
— По-видимому, американские избиратели так не считают. А кроме того, Вильсона упрекают в сегрегации по отношению к вашингтонским подчиненным.
Гас не знал, можно ли поднять негров до уровня белых людей, но так же, как самые либеральные американцы, считал, что это можно выяснить, лишь предоставив им больше возможностей. Однако Вильсон и его жена были с юга и думали иначе.
— Эдит решила не брать в Лондон свою служанку, опасаясь, что она отобьется от рук. Она говорит, англичане слишком обходительны с неграми… Вудро Вильсон перестал быть любимцем левых американцев, — заключила Роза, — а это значит, для Лиги наций ему потребуется поддержка республиканцев.
— Я полагаю, Генри Кэбот Лодж чувствует себя уязвленным, — сказал Гас. Лодж был правым республиканцем.
— Вы же знаете политиков, — сказала Роза. — Они обидчивы, как школьницы, и намного мстительнее. А Лодж возглавляет в сенате международный комитет, Вильсону следовало взять его в Париж.
— Но Лодж против самой идеи Лиги Наций! — возразил Гас.
— Умение слушать умных людей, которые с тобой не согласны, — редкий талант, но президент должен им обладать. А взяв его сюда, Вильсон обезвредил бы его. Как член делегации, вернувшись в Америку, он уже не мог бы бороться против решений конференции, до чего бы на ней ни договорились.
Вильсон был идеалистом и верил, что правое дело само одолеет все преграды. Он недооценивал необходимость льстить, соблазнять и вводить в заблуждение.
Еда в честь президента была хороша. Подавали свежего атлантического палтуса в сливочном соусе. Гас не ел так с довоенных времен. Его позабавило то, что Роза уписывала за обе щеки. Фигурка у нее миниатюрная, куда же это все помещается?
После еды был подан ароматный крепкий кофе. Гас обнаружил, что ему не хочется уходить от Розы и возвращаться в свое купе. Говорить с ней было так интересно.
— Ну, в любом случае в Париже Вильсон будет в выгодном положении, — сказал он. Роза посмотрела на него с сомнением.
— Почему же?
— Во-первых, победа в войне — наша заслуга.
Она кивнула:
— Как сказал Вильсон, в Шато-Тьери мы спасли мир.
— Мы с Чаком Диксоном там были.
— Это там он погиб?
— Прямое попадание. Первая смерть, которую я видел. Но к несчастью, не последняя.
— Мне так жаль. И его жену тоже. Я с Дорис знакома много лет — у нас был один учитель музыки.
— Не уверен, что именно мы спасли мир, — продолжал Гас. — Французов, англичан и русских погибло намного больше, чем американцев. Но мы изменили равновесие сил. А это что-нибудь да значит.
Она покачала головой, встряхнув темными кудрями.
— Я не согласна. Война закончена, и мы европейцам больше не нужны.
— Люди вроде Ллойда Джорджа считают, что военную мощь Америки нельзя не принимать во внимание.
— Значит, он ошибается, — сказала Роза. Гас был удивлен и заинтригован, услышав, как она рассуждает о таких вещах. — Предположим, французы и англичане не согласятся с Вильсоном, — сказала она. — Воспользуется ли он для продвижения своих идей силой своей армии? Нет. Даже если бы и хотел — республиканцы в конгрессе ему не позволят.
