«Вот теперь я влип», — подумал он.
Он встал.
— Полина, вызови «скорую».
Она вышла в коридор и начала звонить.
Левка смотрел на тело. Надо быстро решить главное. Остаться, доказывать свою невиновность, изображать горе, пытаться выкрутиться? Нет. Слишком невелики шансы.
Надо бежать.
Он бросился наверх по лестнице, в спальне сорвал с себя рубашку. Вернувшись с войны, он привез много золота, полученного на продаже казакам виски. Он обменял его на американские доллары (получилось больше пяти тысяч), набил купюрами свой пояс для хранения денег и спрятал его в дальнем углу шкафа. Сейчас он достал пояс и надел, а сверху — рубашку и пиджак.
Потом он надел пальто. На шкафу в старом вещмешке лежал привезенный из армии офицерский полуавтоматический кольт сорок пятого калибра, образца 1911 года. Левка сунул пистолет в карман. В вещмешок он бросил коробку патронов и смену белья, и спустился вниз.
В столовой Лена подкладывала Джозефу под голову подушку, хотя выглядел Джозеф абсолютно мертвым. Ольга в холле говорила по телефону.
— Пожалуйста, поскорее, я боюсь, что он может умереть! — услышал Левка. «Поздно, детка», — подумал он.
— Они будут ехать слишком долго, — сказал он. — Я сейчас привезу доктора Шварца.
Никто не спросил, зачем он берет с собой вещмешок.
Он пошел в гараж и завел «паккард» Вялова. Выехав на шоссе, повернул на север.
Он не собирался ехать за доктором Шварцем.
Он направился к канадской границе.
II
Левка ехал быстро. Оставив за спиной северные окраины Буффало, он попытался прикинуть, сколько у него времени. Врач «скорой помощи», естественно, вызовет полицию. Как только приедут копы, они выяснят, что Джозеф Вялов умер во время драки. Ольга, не задумываясь, выложит им, кто избил Вялова так, что тот упал на пол: если прежде у нее и не было к Левке ненависти, так теперь-то она его точно возненавидит… И с этого момента Левку начнут разыскивать за убийство.
Обычно в гараже у Вялова стояло три машины: «паккард», Левкин «форд» модели Т и синий «Гудзон», на котором разъезжали вяловские головорезы. Копам не понадобится много времени, чтобы вычислить, что Левка уехал на «паккарде». По подсчетам Левки выходило, что машину начнут искать через час.
Если повезет, к этому времени его уже не будет в стране.
Он ездил в Канаду несколько раз, с Маргой. До Торонто было всего сто миль, в быстрой машине — три часа пути. Им нравилось останавливаться в гостинице как мистер и миссис Петерс и выходить в город, разодевшись в пух и прах, зная, что можно не волноваться, что их заметит кто-нибудь из знакомых и скажет Джозефу Вялову. Американского паспорта у Левки не было, но он знал несколько мест, где можно пересечь границу, не проезжая через пограничные посты.
К полудню он уже добрался до Торонто и поселился в тихой гостинице.
Он заказал в кофейне сэндвич и сидел, раздумывая над своим положением. Его ищут по обвинению в убийстве. Дома у него нет, и он не может увидеться ни с первой, ни со второй своей семьей без риска быть арестованным. Возможно, он никогда больше не увидит своих детей… У него только и осталось, что пять тысяч долларов в поясе да угнанный автомобиль.
Он вспомнил, как всего десять месяцев назад хвастался перед братом. Что подумал бы Григорий сейчас?
Он доел сэндвич и пошел бесцельно бродить по центру города. Ему было тоскливо. Зайдя в винную лавку, он купил бутылку водки, чтобы выпить у себя в комнате. Может быть, просто напиться сегодня? Он заметил, что ржаной виски здесь стоит всего четыре доллара за бутылку. В Буффало бутылка виски стоит все десять, и то если посчастливится найти; а в Нью-Йорке — вообще пятнадцать или двадцать. Он знал, так как пытался купить контрабандную выпивку для ночных клубов.
Он вернулся в гостиницу и достал льда для виски. Комната была пыльная, с полинялой мебелью, окно выходило на задние дворы дешевых магазинчиков. За окном опускалась ранняя северная ночь, и Левке стало так тоскливо, как не было еще никогда в жизни. Он подумал, не выйти ли на улицу и не подцепить ли какую-нибудь девчонку, но как-то не лежала сейчас к этому душа. Он так и будет убегать отовсюду, где бы ни жил? Из Петрограда он убежал из-за убитого полицейского, из Эйбрауэна он убежал в последний миг, и ему в буквальном смысле наступали на пятки те, кого он обманывал при игре в карты; сейчас он сбежал из Буффало, скрываясь от правосудия.
Надо что-то сделать с этим «паккардом». Буффальские полицейские могли передать коллегам в Торонто приметы автомобиля. Ему нужно поменять либо номера, либо машину. Но он никак не мог собраться с силами.
Ольга, должно быть, рада была от него избавиться. Теперь все наследство достанется ей одной. Вот только вся империя Вялова день ото дня стоит меньше и меньше.
Он задумался, сможет ли перевезти сюда Маргу и крошку Грегори. И захочет ли Марга сюда переехать? Ее мечтой, как и Левкиной, была Америка. А Канада отнюдь не была местом, куда стремятся певицы ночных клубов. Она могла бы поехать с Левкой в Нью-Йорк или в Калифорнию, но не в Торонто.
Он будет скучать по детям. Когда он подумал, что Дейзи будет расти без него, у него на глаза навернулись слезы. Ей еще и четырех нет, она может его совсем забыть… В лучшем случае останется смутное воспоминание. Она не будет помнить «самый большой в мире сэндвич»…
После третьей рюмки ему в голову пришло, что ведь это он — несчастная жертва несправедливости. Он же не хотел убивать своего тестя. Джозеф первый начал. И как бы там ни было, на самом деле Левка его не убивал: он умер он какого-нибудь спазма или сердечного приступа. На самом деле просто так уж не повезло… Но никто в это не поверит. Единственная свидетельница — Ольга, а она захочет отомстить.
Он налил еще и лег на кровать. Черт с ними со всеми, подумал он.
Он забылся беспокойным пьяным сном, и ему вспомнились бутылки в витрине винной лавки. «Канадиен Клаб», четыре доллара, было написано на ценнике. Он знал, что почему-то это казалось ему важным, но в данный момент не мог точно понять, в чем дело.
Когда он проснулся на следующее утро, у него было сухо во рту и болела голова, но он знал, что «Канадиен Клаб» за четыре доллара может оказаться его спасением.
Он ополоснул стакан, из которого пил виски, и налил жидкости от растаявшего льда, со дна ведерка. На третьем стакане у него появился план.
Апельсиновый сок, кофе и аспирин несколько привели его в чувство. Он подумал об опасностях, ждущих впереди. Но никогда Левка не позволял себе отказаться от дела, испугавшись риска. «Если я откажусь, — думал он, — я поведу себя как Григорий».
У его плана был один крупный недостаток. Его успех зависел от примирения с Ольгой.
Левка проехался по соседским кварталам, где снимала жилье беднота, и зашел в дешевую забегаловку, где завтракали рабочие. Подсев за столик к компании, похожей на маляров, он сказал:
