На самом деле, раздумывала Мод, глядя на Вальтера, слово «бунтовщик» ему не подходит. Склонный к непредвзятым суждениям, в некоторых вопросах он разделял общепринятые взгляды. Он гордился великими музыкальными традициями германоговорящих стран, его раздражали пресыщенные лондонские зрители — они опаздывали, болтали с друзьями во время действия и рано уезжали. Сейчас он был бы недоволен тем, что Фиц обсуждает со своим приятелем Бингом достоинства оперной дивы, а Би беседует с герцогиней Суссекской об ателье мадам Люсиль на Ганновер-сквер, где они заказывают платья. Мод даже знала, что Вальтер сказал бы: «Они слушают оперу, только пока подыскивают новую тему для разговора!»
Мод была с ним согласна, но они оставались в меньшинстве. Для лондонского высшего общества опера была очередным поводом продемонстрировать наряды и драгоценности. И все же к концу первого акта, когда Дон-Жуан угрожал убить Лепорелло, а оркестр на барабанах и контрабасах воспроизвел бурю, замолчали даже они. Затем Дон-Жуан, — как всегда беззаботно — отпустил Лепорелло, и, несмотря на все попытки его остановить, весело сбежал, после чего занавес закрылся.
Вальтер тут же встал, глядя на их ложу, и помахал рукой. Фиц помахал в ответ.
— Это фон Ульрих, — сказал он Бингу. — Какой у этих немцев самодовольный вид! Еще бы, американцы в Мексике сели в лужу.
Бинг, кудрявый язвительный плейбой, имел отдаленные родственные связи с королевской фамилией. Он мало знал о том, что происходит в мире, его любимым развлечением были карты и выпивка — во всех европейских столицах. Он озадаченно нахмурился и спросил:
— А какое немцам дело до Мексики?
— Хороший вопрос, — ответил Фиц. — Если они и думают, что смогут отхватить колонии в Южной Америке, то это самообольщение. Соединенные Штаты никогда этого не допустят.
Мод вышла из ложи и спустилась по главной лестнице, кивая и улыбаясь знакомым. Половину присутствующих она знала: лондонское высшее общество — довольно узкий круг дальних родственников. На лестничной площадке, застеленной красным ковром, она обошла небольшую группу, окружившую изящного франта, — это был Дэвид Ллойд Джордж, министр финансов.
— Добрый вечер, леди Мод, — обратился он к ней, и в его ярко-голубых глазах зажегся огонек, появлявшийся всякий раз, когда он говорил с красивой женщиной. — Я слышал, ваш прием удался на славу. — У него был акцент Северного Уэльса, чуть в нос и не такой мелодичный, как у жителей Южного Уэльса. — Но как ужасна трагедия в Эйбрауэнской шахте!
— Король выразил вдовам свое сочувствие, это их очень поддержало, — ответила Мод. Она заметила рядом с ним красивую блондинку, на вид немногим больше двадцати. — Добрый вечер, мисс Стивенсон, как приятно снова вас видеть!
Секретарша и любовница Ллойда Джорджа тоже была недовольна положением женщин, и Мод ей симпатизировала. К тому же мужчина обычно всегда благоволит тем, кто любезен с его любовницей.
— Однако эти немецкие корабли все же доставили в Мексику оружие, — продолжил Ллойд Джордж, обращаясь к своему окружению. — Они просто зашли в другой порт и без шума разгрузились там. Выходит, девятнадцать американских военных погибли ни за что. Для Вудро Вильсона это страшное оскорбление.
Мод с улыбкой тронула Ллойда Джорджа за руку.
— Господин министр финансов, не могли бы вы мне объяснить кое-что?
— Все, что в моих силах, дорогая моя, — покровительственно сказал он. Мод обнаружила, что большинство мужчин любят, когда их просят что-то объяснить, особенно если просит красивая молодая женщина.
— Почему всех так волнует, что происходит в Мексике? — сказала она.
— Из-за нефти, моя дорогая, — ответил Ллойд Джордж, — из-за нефти.
С ним заговорили, и он отвернулся от Мод.
Мод заметила Вальтера. Они встретились внизу лестницы. Он склонился к ее руке, обтянутой перчаткой, и она едва поборола искушение провести рукой его по волосам. Любовь к Вальтеру разбудила в ней спящего льва плотской страсти, и их поцелуи украдкой и объятия в укромных уголках подпитывали и мучили этого могучего зверя.
— Как вам нравится опера, леди Мод? — спросил он церемонно, а его голубые глаза говорили: «Как бы я хотел, чтобы мы остались одни!»
— Очень нравится. У Дон Жуана чудесный голос.
— На мой взгляд, дирижер несколько торопится.
Он был единственным из ее знакомых, кто относился к музыке так же серьезно, как она.
— Не могу с вами согласиться, — ответила она. — Это же комедия, так что музыка должна соответствовать общему тону.
— Но события тут не только комедийные.
— Да, вы правы.
— Может быть, во втором акте, когда Дон Жуан увидит, что дело плохо, темп станет помедленнее.
— Вы, кажется, одержали некую победу в Мексике? — спросила она, меняя тему разговора.
— Да, мой отец на седьмом небе от счастья.
— А вы — нет?
Он озабоченно сдвинул брови.
— Я боюсь, что американский президент однажды может захотеть отыграться.
В это время мимо проходил Фиц.
— Здравствуйте, фон Ульрих! Пойдемте к нам в ложу, у нас есть свободное место.
— С удовольствием! — сказал Вальтер.
Мод была в восторге. Со стороны Фица это была простая любезность, ему было невдомек, что сестра и Вальтер любят друг друга. Скоро придется сообщить ему эту новость. Правда, Мод не знала, как он ее воспримет. У их стран были разногласия, и хотя Фиц относился к Вальтеру как к другу, принимать его в своем доме в качестве шурина — совсем другое дело.
Мод и Вальтер поднялись по лестнице и прошли по коридору. Второй ряд ложи состоял всего из двух мест, с которых было плохо видно. Недолго думая, Мод и Вальтер туда и сели.
Через несколько минут свет погас. В полумраке Мод было легче представить себе, что они остались наедине. Второй акт начался дуэтом Дон Жуана и Лепорелло. Мод нравилось, как Моцарт совмещает арии хозяев и слуг, показывая сложные и тесные взаимоотношения между представителями высшего и низшего сословия. Во многих иных произведениях действовали только господа, а слуги были частью обстановки — именно такими многим хотелось видеть их в реальной жизни.
Би и герцогиня вернулись в ложу, когда звучал уже терцет «Ah! Taci, ingiusto core». Видимо, запас тем для разговоров был исчерпан, так как зрители говорили уже меньше, а больше слушали музыку. Никто не заговаривал ни с Мод, ни с Вальтером, и даже не оборачивался к ним, и Мод взволнованно обдумывала, нельзя ли как-то воспользоваться ситуацией. Осмелев, она протянула руку и коснулась руки Вальтера. Он улыбнулся и погладил ее руку подушечкой большого пальца. Она пожалела, что не может поцеловать его, но уж это было бы совсем безрассудно.
Церлина запела арию «Verdrai, carino» с волнующим размером три восьмых, и Мод почувствовала искушение, с которым не смогла совладать, и когда Церлина прижимала к сердцу руку Мазетто, Мод прижала к груди руку Вальтера. Он невольно вздохнул, но никто ничего не заметил, потому что Мазетто вел себя так же — ему только что досталось от Дон Жуана.
