Вульф сказал:
— Соня, дорогая, ты была прекрасна, как всегда.
Она кивком приняла комплимент.
— Позволь мне представить тебе майора Смита.
Соня пожала ему руку. Худой, без подбородка, со светлыми усами и противными костлявыми руками. Он смотрел на нее, как смотрят на экзотический десерт, который официант принес на тарелочке.
— Я очарован вами, — сказал майор.
Они сели. Вульф разлил шампанское.
— Ваш танец, мадемуазель… Превосходно, просто превосходно! Очень… артистично.
— Благодарю вас.
Он наклонился через стол и коснулся ее руки.
— Вы просто прелесть.
«А ты просто дурак», — подумала она и тут же поймала предостерегающий взгляд Вульфа: он всегда знает, что у нее на уме.
— Вы очень любезны, майор.
Соне казалось, что Вульф нервничает. Значит, он не уверен в ее покорности. Да и сама она, если признаться, еще не все для себя решила.
— Я знал покойного отца Сони, — сообщил Вульф Смиту.
Он лгал, и Соня даже знала зачем. Он хотел напомнить ей кое о чем.
Ее отец время от времени занимался воровством. Когда была работа, он работал, а когда ее не было, воровал. Однажды он попытался вырвать сумочку у какой-то европейской женщины в Шари эль-Кубри. Сопровождавшие ее люди схватили вора, но в схватке женщина упала и сломала запястье. Оказалось, что это важная дама, и за нападение на нее Сониного отца высекли. Он умер во время порки.
Разумеется, его не собирались убивать. Наверное, у него было слабое сердце или что-то в этом роде. Впрочем, щепетильных британцев это не касалось. Человек совершил преступление, его должным образом наказали, наказание убило его… что же, одним ниггером меньше. Двенадцатилетняя Соня с трудом перенесла смерть отца. С тех пор она ненавидела англичан всем своим существом.
Идеи Гитлера в принципе ей нравились, но не нравилась цель. Это не еврейская кровь была для мира настоящей чумой, а английская. Египетские евреи мало чем отличались от остальных людей, ее окружавших: некоторые богаты, некоторые бедны, кто-то хороший, кто-то плохой. Зато англичане — все до одного — высокомерны, жадны и порочны. Соня горько усмехалась, когда думала о том, как англичане с пафосом защищали Польшу от немецкого ига, тогда как сами продолжали угнетать Египет.
Впрочем, по каким бы то ни было причинам немцы воевали против англичан, и этого было достаточно, чтобы возбудить в Соне прогерманские настроения. Она хотела, чтобы Гитлер победил и уничтожил англичан, и была готова сделать все, что в ее силах, чтобы помочь ему.
Даже соблазнить англичанина.
Соня подалась вперед.
— Майор Смит, — проворковала она, — вы очень привлекательный мужчина.
Услышав это, Вульф заметно расслабился.
Смит оторопел. Казалось, его глаза вот-вот вылезут из орбит.
— Боже мой! — воскликнул он. — Вы так думаете?
— Да, майор.
— Ну, скажу я вам… Зовите меня просто Сэнди.
Вульф поднялся.
— Боюсь, мне придется вас покинуть. Соня, проводить тебя до дома?
— Думаю, вы можете оставить эту честь мне, капитан, — сказал Смит.
— Да, сэр.
— Если только Соня не…
Соня потупилась.
— Ну что вы, Сэнди.
Вульф счел нужным извиниться:
— Мне жаль прерывать этот вечер, но завтра рано вставать.
— Ничего страшного, — кивнул ему Смит. — Идите спокойно.
Когда Вульф ушел, официант принес ужин — европейские блюда: мясо и картошку. Соня ела, пока Смит без умолку болтал: он рассказывал ей о своих успехах в школьной команде по крикету. Казалось, что ничего более впечатляющего он с тех пор не совершил. Англичанин был ужасно скучен.
Соня старалась думать об отце.
Майор на протяжении всего ужина постоянно прикладывался к бутылке. Соня взяла его под руку, скорее чтобы поддержать его в вертикальном положении. Смит посмотрел на небо и сказал:
— Эти звезды… чудесны…
У него заплетался язык.
Они остановились возле плавучего домика.
— Выглядит мило, — заметил Смит.
— Там очень красиво, — сказала Соня. — Хотите посмотреть на него изнутри?
— Еще бы!
Соня провела его по доске, служившей трапом, по палубе и вниз по лестнице.
Смит, выпучив глаза, осматривал помещение.
— Тут довольно роскошно, доложу я вам.
— Хотите выпить?
— Очень хочу.
Соне страшно не нравилось, как он произносит «очень». Он проглатывал окончание и говорил только «оч». Она спросила:
— Шампанского или чего-нибудь покрепче?
— Немного виски, будь так добра.
— Присаживайтесь.
Она подала ему стакан и села рядом с ним. Майор дотронулся до ее плеча, поцеловал в щеку и грубо схватил за грудь. Соня содрогнулась от отвращения. Он принял это за признак возбуждения и сжал руку сильнее.
Она притянула его к себе. Смит был ужасно неуклюж: все время не знал, куда девать колени и локти, и неумело возился с платьем.
— О, Сэнди, ты такой сильный, — произнесла она.
Через его плечо она вдруг увидела лицо Вульфа. Стоя на палубе на коленях, он смотрел на них через люк и беззвучно смеялся.
8
Уильям Вандам уже начал отчаиваться когда-либо найти Алекса Вульфа. С момента убийства в Асьюте прошло более трех недель, а расстояние между ними не уменьшилось. Чем больше времени проходило, тем меньше оставалось шансов: следы стирались. Майор почти желал, чтобы украли еще один портфель, — он уже начал сомневаться в реальности Алекса Вульфа.
Уильям отдавал себе отчет в том, что этот человек просто преследует его. Иногда он просыпался ночью, около трех часов, когда выветривался алкоголь, и думал о шпионе до самого рассвета. Больше всего его заботил так называемый почерк преступника — то, как он проник в Египет, внезапность убийства капрала, легкость, с которой Вульф растворился в городе. Вандам перебирал в уме факты, снова и снова удивляясь, почему это дело кажется ему таким занимательным.
Никакого прогресса в деле не намечалось, зато была собрана кое-какая информация, и эта информация питала его навязчивую идею, не как еда насыщает голодного человека, но как горючее поддерживает огонь, заставляя пламя разгораться сильнее.
Вилла «Оливы» принадлежала некоему Ахмеду Рахма. Рахма — богатая каирская семья. Ахмед унаследовал дом от своего отца, Гамаля Рахма, юриста. Один из лейтенантов Вандама раскопал регистрационную запись о бракосочетании Гамаля Рахма и немки Эвы Вульф, вдовы Ханса Вульфа, и документы об усыновлении, сделавшие Алекса Вульфа официальным сыном Гамаля Рахма.
