Елена вошла с вазой в руках, и запах глициний наполнил комнату.
— Хотите что-нибудь выпить?
— У вас есть мартини?
— Да. Курите, если желаете.
— Благодарю.
«Она умеет быть гостеприимной», — подумал Вандам. И тут же спохватился: учитывая то, каким способом она оплачивает свое жилье, она непременно должна быть гостеприимной. Он достал сигареты.
— Я боялся, что вас не окажется дома.
— Не сегодня.
В ее голосе прозвучала странная нотка, но Вандам не смог понять, какая именно. Он наблюдал за тем, как она смешивает коктейль. Уильям собирался провести эту встречу быстро и в деловой манере, но уже сейчас ясно, что вести встречу будет хозяйка — как ей заблагорассудится. Он ощущал себя тайным любовником.
— Вам нравится читать эти бредни? — кивнул он на книгу.
— В последнее время меня интересуют триллеры.
— Почему?
— Должна же я знать, как ведут себя шпионы.
— Я думаю, вам не стоит… — Вандам увидел ее улыбку и понял, что его снова дразнят. — Никогда не поймешь, когда вы шутите.
— Я шучу почти все время. — Елена протянула ему бокал, села на противоположный конец дивана и лукаво посмотрела на майора. — За шпионаж!
Уильям пригубил коктейль. Он был великолепен. Елена — тоже. Мягкий солнечный свет золотил ее кожу, и от этого ее руки и ноги выглядели особенно гладкими. Должно быть, они очень нежные на ощупь. Он вдруг подумал, что в постели она, наверное, такая же, как и в обычном общении, — спокойная, веселая, готовая поиграть. Черт бы побрал эти мысли… Эффект, производимый ею, мало с чем мог сравниться: в поисках подобного он на днях даже ушел в загул, который постыдно окончился в никудышном борделе.
— О чем вы думаете? — поинтересовалась Елена.
— О шпионаже.
Она засмеялась с таким видом, как будто знала, что он лжет.
— Сдается мне, вам это нравится.
Вандам в сердцах подумал: и как только у нее это получается? Она все время выводила его из равновесия своими поддразниваниями, лукавыми взглядами, невинным выражением лица, а главное — длинными загорелыми ногами.
— Ловить шпионов — такая же работа, как и все остальные, но я не люблю ее.
— Что делают со шпионами после поимки?
— Обычно вешают.
— Да?
На этот раз ему удалось вывести ее из равновесия. Елена содрогнулась.
— В военное время неудачники расплачиваются за промахи жизнью, — назидательно пояснил майор.
— Вы потому и не любите эту работу — потому что их вешают?
— Нет. Я не люблю ее, потому что мне не всегда удается их поймать.
— Вы что, гордитесь своей черствостью?
— Разве это черствость? Ты должен убивать других, чтобы не убили тебя.
Уильям осознал, что теперь его вынудили оправдываться. Как она это делает?
Елена поднялась, чтобы налить ему еще мартини, и Вандам наблюдал, как она передвигается по комнате. Грациозная, словно кошка. Или нет, котенок. Он смотрел на ее спину, пока она делала коктейль, и ему было интересно, что у нее надето под желтым платьем. Заодно Уильям кинул взгляд на ее руки: они были тонкими и сильными. Свой бокал она не наполнила.
Майор решил разузнать что-нибудь о ее прошлом.
— Ваши родители живы?
— Нет.
Вандаму показалось, что она лжет: ответ прозвучал слишком резко.
— Мне жаль.
— А зачем вы спрашиваете?
— Неуместное любопытство. Простите.
Елена наклонилась и легонько коснулась его руки, кончики ее пальцев лишь скользнули по его коже — ласка такая же легкая, как бриз.
— Вы слишком много извиняетесь.
Она на секунду отвернулась, как будто колеблясь; а затем, словно поддавшись минутному импульсу, начала рассказывать о себе.
Елена родилась в ужасающе бедной семье. У ее родителей, образованных и любящих людей, это был уже пятый ребенок…
— Мой отец обучал меня английскому языку, а мама старалась привить аккуратность… — рассказывала Елена.
Беда в том, что отец, портной по профессии, придерживался ультраортодоксальных взглядов и вскоре сделался совершенно чужим в еврейской общине Александрии из-за постоянных доктринерских споров. Когда Елене было пятнадцать, отец начал стремительно слепнуть и не мог больше шить. При этом он бы никогда не согласился принять помощь от «вероотступников» — александрийских евреев. Елена нанялась служанкой в британскую семью, в доме у которой и поселилась, а всю зарплату посылала родным. С этого места ее история становилась повторением сюжета, популярного в течение нескольких последних веков: место действия — дом людей из высшего общества; действующие лица — сын хозяев и бедная соблазненная девушка. Елене еще повезло: их связь обнаружили до того, как она забеременела. Незадачливого ловеласа отослали в университет, а провинившуюся служанку безжалостно рассчитали. Перспектива вернуться домой и рассказать отцу, что ее выгнали за внебрачную связь, да еще с гоем, приводила девушку в ужас. Некоторое время она просуществовала на выданные ей при расчете деньги, продолжая посылать домой прежнюю сумму каждую неделю, пока деньги не кончились. А затем один распутный бизнесмен, которого она встречала в доме, где работала, снял для нее квартиру. Так она вступила на путь продажной женщины. Вскоре после этого отец обо всем узнал, и семья отсидела по ней шиву.
— Что такое шива? — спросил Вандам.
— Траур.
С тех пор она не получала от них известий, если не считать письма от одной из своих подруг, в котором сообщалось о смерти матери.
— Вы ненавидите своего отца? — спросил Вандам.
Елена пожала плечами:
— Думаю, для меня все не так уж плохо сложилось. — Она обвела рукой комнату.
— Но разве вы счастливы?
Елена как-то странно на него взглянула. Дважды Уильяму казалось, она вот-вот заговорит и скажет нечто важное, но она промолчала и отвернулась. Вандам понял, что девушка жалеет о своей откровенности.
Елена тряхнула головой и решительно поменяла тему разговора:
— Так что же привело вас сюда, майор?
Вандам собрался с мыслями. Он с таким интересом наблюдал за ее руками и глазами, пока она рассказывала о своем прошлом, что на время совсем забыл о цели своего прихода.
— Я все ищу Алекса Вульфа. Я не нашел его самого, зато отыскал бакалейщика, у которого он покупает продукты.
— Как вам это удалось?
Вандам решил не рассказывать ей. Лучше, чтобы никто вне разведывательного управления не знал, что немецкие шпионы попадаются на фальшивых деньгах.
