— Ты говорил, что перехитрил меня, когда первым открыл портфель.
— Да! Но подожди. В портфеле не было ничего ценного, так что получалось, будто Алекс-Ахмед перехитрил меня. Но не тут-то было! Я заставил его заплатить мне за услугу, так что я получил сотню фунтов, а он не получил ничего.
Ясеф нахмурился.
— Тогда выходит, что это ты его перехитрил.
— Нет. — Абдулла тяжело покачал головой. — Алекс-Ахмед парень не промах. Алекс-Ахмед заплатил мне фальшивыми деньгами.
Ясеф и Абдулла тупо уставились друг на друга и согнулись от смеха. Они хлопали друг друга по плечам, топали ногами и катались по подушкам, пока от смеха слезы не выступили на глазах.
Вульф выдавил из себя жалкую улыбку. На первый взгляд это выглядело как смешная история, приключившаяся с одним арабским предпринимателем, которому не привыкать к такому развитию событий, ведь бизнес — это причудливая цепь поражений и побед. Абдулла теперь будет беззлобно рассказывать ее каждому встречному, приглашая посмеяться, но Вульфу от этого рассказа стало нехорошо. Значит, Абдулле все известно о поддельных деньгах. Сколько еще людей об этом знают? Вульф почувствовал, что кольцо вокруг него сужается: убегаешь от одного охотника — тут же натыкаешься на другого.
Вдруг Абдулла впервые обратил внимание на внешний вид Алекса и моментально пришел в себя.
— Что с тобой случилось? Тебя ограбили?
Он взял маленький серебряный колокольчик и позвонил. Почти сразу же из соседней комнаты вышла сонная женщина.
— Нагрей воды, — велел ей Абдулла. — Промой раны моего друга. Дай ему мою европейскую рубашку. Принеси расческу и кофе. Быстро!
В любом доме Старого Света Вульф не позволил бы будить женщину за полночь для того, чтобы обслужить его, но здесь любые возражения были бы проявлением крайней невоспитанности. Женщины существовали для удовлетворения нужд мужчин, поэтому приказы Абдуллы их самих не удивляли и не раздражали.
— Меня пытались арестовать британцы, — объяснил Вульф. — Мне пришлось драться с ними, прежде чем я смог скрыться. К сожалению, теперь они узнают, где я жил раньше. В этом вся проблема.
— Ясно. — Абдулла снова пустил трубку по кругу. Вульф начал чувствовать воздействие гашиша: его тянуло в сон, мышцы расслабились, из головы выветрились все мысли до одной. Время как будто замедлило свой ход. Две жены Абдуллы суетились вокруг него, промывая лицо и причесывая волосы. Прикосновение их заботливых рук было очень приятным.
Абдулла, казалось, задремал на минуту, потом открыл глаза и довольно внятно произнес:
— Ты должен остаться здесь. Мой дом — твой дом. Я спрячу тебя от британцев.
— Ты настоящий друг, — сказал Вульф.
В то же время он подумал, что в происходящем есть что-то странное. Он собирался предложить Абдулле денег, чтобы тот его спрятал у себя. Но выяснилось, что Абдулла не заблуждается насчет подлинности денег. Вульф уже начал раздумывать над тем, что же ему делать дальше, как вдруг Абдулла предлагает ему убежище безвозмездно. Настоящий друг. Вульф понял, в чем странность: какой же из Абдуллы друг? В мире арабского вора нет друзей: есть семья, ради которой он пожертвует чем угодно, и все остальные, для которых он не пошевелит и пальцем. «Так за что же мне столь высокая честь?»
Мысли сонно ворочались у Алекса в голове. Снова где-то внутри зашевелилось чувство тревоги. Гашиш мешал нормально размышлять. «Не торопись, разложи все по пунктам, — мысленно посоветовал себе Вульф. — Итак, Абдулла просит меня остаться здесь. Почему? Потому что я в беде. Потому что я его друг. Потому что я перехитрил его. Ага, перехитрил. Но разве эта история закончена? Абдулла хочет добавить еще одно звено в цепочку взаимных обманов. Какое?» Он выдаст Ахмеда-Алекса англичанам. Вот в чем дело! Как только Вульф заснет, Абдулла бросится звонить майору Вандаму. Вульфа схватят, англичане заплатят Абдулле за информацию, и все обернется в пользу Абдуллы.
Черт возьми!
Одна из жен принесла белую рубашку. Вульф поднялся на ноги и стащил с себя порванную и испачканную рубашку. Женщина отвела взгляд от его обнаженной груди.
— Сейчас она ему не нужна, — сказал Абдулла. — Принеси ее утром.
Вульф быстро взял из рук женщины рубашку и надел.
— Уж не считаешь ли ты, друг мой Ахмед, что провести ночь в доме араба ниже твоего достоинства? — обиженно осведомился Абдулла.
— У англичан есть пословица: хочешь с волками жить, научись по-волчьи выть.
Абдулла оскалился, показывая железный зуб. Он понял, что Вульф разгадал его план.
— Я же говорил — почти араб, — сказал он не без восхищения.
— Прощайте, друзья.
— До следующего раза, — ответил Абдулла.
Вульф вышел в холодную ночь, совершенно не представляя, куда ему идти.
В больнице медсестра «заморозила» половину лица Вандама с помощью местной анестезии, а затем чуткие и холодные пальцы доктора Абутнот наложили на его щеку шов и надели защитную повязку, закрепив ее длинной полоской бинта, обмотанного вокруг головы.
— Я, наверное, похож на мультяшного героя, у которого болит зуб, — пошутил Вандам.
Доктор не улыбнулась, и выражение крайней озабоченности не покинуло ее лица. Видимо, ей не хватает чувства юмора.
— Когда действие анестезии закончится, вам придется поумерить свое веселье. Боль будет сильной. Я дам вам болеутоляющее.
— Спасибо, не надо.
— Не упрямьтесь, майор. Вы еще пожалеете об этом.
Вандам взглянул на ее белое больничное одеяние и туфли на низком каблуке и сам удивился тому, как мог считать ее хоть сколько-нибудь привлекательной. Да, она довольно милая, даже хорошенькая, но такая холодная, надменная и… антибактериальная… Совсем не похожа на…
На Елену!
— От болеутоляющего меня потянет в сон, — сообщил он ей.
— Тем лучше. Если вы ляжете и не будете много ворочаться во сне, то по крайней мере в ближайшие часы швы точно не разойдутся.
— Я не прочь поспать, но у меня есть важные дела, которые не могут ждать.
— Ни о каких делах не может быть и речи. Вам даже ходить не рекомендуется. И постарайтесь как можно меньше разговаривать. Вы ослабли от потери крови, а такая рана чревата как физическими, так и психологическими последствиями — через пару часов, когда пройдет болевой шок, вы почувствуете головокружение, тошноту и усталость.
— Ничего страшного. Если немцы возьмут Каир, я почувствую еще и не такое, — возразил майор и встал.
У доктора Абутнот был обиженный вид. Вандам подумал, что она неплохо командует людьми, но не умеет бороться с открытым неповиновением.
— Вы ведете себя, как мальчишка, — буркнула она.
— Никто и не спорит. А есть мне можно?
