Майор встал со скамейки и направился обратно в генштаб. Будущее уже виделось ему совершенно в другом цвете. Быть может, возле мечетей не будут маршировать нацисты. Быть может, сокровища Египетского музея не будут отправлены в Берлин. Быть может, Билли не придется вступать в гитлерюгенд. А Елену не отправят в Дахау.
«Мы все можем быть спасены.
Если я поймаю Вульфа».
Часть 3
Алам-Хальфа
20
«Когда-нибудь, — подумал Вандам, — я обязательно врежу Боджу по морде».
Сегодня подполковник Бодж был невыносим — нерешителен, саркастичен и раздражителен. У него в арсенале имелся своеобразный прием — нервический кашель, к которому он прибегал, когда не хотел разговаривать; сегодня он много кашлял. Кроме того, он был совершенно не в состоянии сосредоточиться: все время перекладывал бумаги у себя на столе, скрещивал и вытягивал ноги, полировал свой проклятый мячик для крикета.
Вандам сидел спокойный и молчаливый и терпеливо дожидался, пока начальство соизволит собраться с мыслями.
— В общем, знаете что, Вандам, предоставьте Окинлеку самому заниматься стратегией. Ваша работа — это безопасность личного состава, и вы не очень-то хорошо с ней справляетесь.
— Как и Окинлек со своей, — заметил Вандам.
Бодж сделал вид, что не слышит. Он взял докладную записку Вандама, в которой тот излагал свой план завлечения Роммеля в ловушку. Майор в официальном порядке предоставил ее Боджу и на всякий случай отослал копию бригадиру.
— Надеюсь, вы понимаете, что в этом плане полно несуразностей, — сказал Бодж.
Вандам ничего не ответил.
— Грубых несуразностей. — Бодж закашлялся. — Для начала здесь допускается, что Роммель прорвет оборонительную линию, не так ли?
— Вообще-то весь план построен именно на этом «допущении».
— Да. Теперь вам понятно? Именно об этом я и твержу! Если вы представите план, основанный на абсолютной уверенности в том, что наши войска никуда не годятся, весь Каир поднимет вас на смех. Я уже не говорю о том, — он снова закашлялся, — что здесь вы предлагаете спровоцировать Роммеля на атаку линии в ее слабейшем месте. То есть вы хотите улучшить его шансы на прорыв. Так?
— Не совсем. Полученные от нас сведения не станут новостью для Роммеля. Очевидно, что некоторые участки оборонительной линии слабее других. Неужели вы думаете, что воздушная разведка немцев не сможет установить это самостоятельно?
— И поэтому вы хотите облегчить ей задачу?
— Только для того, чтобы ловушка сработала наверняка.
— А мне вот казалось, что мы хотим, чтобы старина Роммель атаковал сильнейшую позицию и вовсе не прорвался через рубеж.
— Даже если нам удастся отразить его наступление, он только перегруппирует войска и атакует снова. Зато если мы заманим его в капкан, мы уничтожим весь Африканский корпус.
— Нет, нет, нет! Это опасно. Рискованно! Не забывайте, что это наш последний оборонительный рубеж, мальчик мой. — Бодж покровительственно улыбнулся. — Вы хотите, чтобы между Роммелем и Каиром остался один жалкий узенький канал? Мне кажется, вы просто не осознаете…
— Я даже слишком хорошо все осознаю, сэр. Давайте я переформулирую свое предложение. Первое: если Роммель прорвет линию, его нужно заманить в Алам-Хальфа ложной перспективой легкой победы. Второе: нужно, чтобы он атаковал кряж с юга, поскольку тогда ему придется воевать еще и с зыбучими песками. Третье: или мы ждем и смотрим, в каком направлении Роммель двинется в атаку, учитывая, что он может двинуться и на север, или же мы побуждаем его к движению на юг. Да, мы принимаем на себя ответственность за то, что тем самым укрепляем его шансы на первоначальный прорыв через рубеж.
— Ну, — сказал Бодж, — теперь, когда мы это перефразировали, в плане появилось больше смысла. Сделаем вот что: оставьте мне его на некоторое время. В свободную минуту я изучу все внимательнее и посмотрю, можно ли привести этот план в божеский вид. И тогда, возможно, мы передадим доклад начальству.
«Ага, — подумал Вандам, — итак, задача номер один — сделать Боджа автором этого плана. Ну что ж! Если Боджу не лень устраивать мышиную возню по любому поводу, удачи ему. Главное, чтобы все получилось на поле битвы».
— Очень хорошо, сэр. Возьму на себя смелость напомнить вам о временном факторе… Если вы решите использовать этот план, то…
— Майор, вам не кажется, что мне лучше самому судить о сроках?
— Да, сэр.
— В конце-то концов все зависит от того, когда вы поймаете своего чертова шпиона. По-моему, вы в этом пока не преуспели. Или я не прав?
— Вы правы, сэр.
— Сегодня вечером я буду лично руководить операцией по его захвату, чтобы опять не вышло прокола. Ознакомьте меня с вашими планами, мы пробежимся по ним вместе…
В дверь постучали, в кабинет вошел бригадир. Вандам и Бодж встали.
— Доброе утро, сэр, — поспешил поприветствовать его подполковник.
— Вольно, джентльмены, — сказал бригадир. — Я искал вас, Вандам.
— Мы тут как раз разрабатываем один любопытный план…
— Да, я видел докладную записку.
— А, Вандам послал вам копию…
Майор, даже не глядя на Боджа, знал, что тот в ярости.
— Да, это так. — Бригадир повернулся к Вандаму. — От вас требуется ловить шпионов, майор, а не советовать генералам, как им действовать. Возможно, если бы вы тратили меньше времени на то, чтобы объяснять нам, как выиграть войну, вы бы лучше справлялись со своими обязанностями.
У Вандама упало сердце.
— Я как раз говорил… — начал Бодж.
Бригадир прервал его.
— Но поскольку вы это все равно сделали, и раз уж у вас родился такой блестящий план, я хочу, чтобы вы пошли со мной и представили его Окинлеку. Вы отпустите его, Бодж?
— Конечно, сэр, — процедил тот сквозь зубы.
— Хорошо, Вандам. Совещание вот-вот начнется. Идемте.
Вандам последовал за бригадиром и подчеркнуто мягко закрыл дверь перед носом Боджа.
В тот день, когда Вульф должен был еще раз встретиться с Еленой, майор Смит нанес свой очередной визит в плавучий домик.
Принесенная им информация оказалась чрезвычайно ценной.
Алекс и Соня снова совершили обычную процедуру, причем Вульф чувствовал себя актером во французском фарсе, которому приходится каждый вечер прятаться на сцене в одном и том же шкафу. В соответствии со сценарием Соня и Смит, поцеловавшись немного на диване, переместились в спальню. Когда Вульф вышел из своего укрытия, шторы были задвинуты, на полу лежал портфель Смита, рядом стояли его ботинки и валялись шорты со свисающими из кармана ключами.
