— Ты выступаешь против развития цивилизации? — усмехнулся
Вейдеманис. — Вот уж не думал увидеть тебя в подобной роли. Такой апологет
запрета Интернета.
— Я апологет здравого смысла. А когда все доводится до
абсурда даже путем Интернета, то я выступаю против этого. Кажется, Кант сказал,
что «цивилизация — это осознанное движение к свободе». Но если под свободой
понимают свободу насильников, садистов, людоедов и тому подобной мрази, то я
против. Решительно и бесповоротно. И никто меня не убедит в обратном.
— На смертную казнь введен мораторий, — напомнил Эдгар, — и
боюсь, что его уже никогда не отменят.
— Подозреваю, что да. Во всяком случае, в цивилизованной
Европе считают, что смертная казнь — это анахронизм. Но при этом во многих
странах всерьез обсуждают возможности принудительной кастрации насильников, или
обычного членовредительства. При этом никто не считает, что это возвращение к
варварским нравам Средневековья. Давай сделаем так. Завтра утром поедешь в
Международный союз писателей на Поварской. Там раньше находился Союз писателей
СССР. Я думаю, мы попросим руководство Союза помочь нам и проверить все личные
дела сотрудников издательства.
— Что это нам даст?
— Во всяком случае, у нас появится хотя бы небольшой шанс.
Союзы писателей были настоящими министерствами, и по количеству задействованных
в их структурах офицеров государственной безопасности, офицеров резерва и
скрытых стукачей, наверно, находились на первом месте среди всех остальных
ведомств. Я думаю, что даже на военных заводах и в закрытых городах было
гораздо меньше осведомителей, платных информаторов, агентов и просто желающих
настучать на своего ближнего, чем в Союзах. Ты не знаешь еще одной пикантной
особенности. Все председатели Союзов бывали обычно известными писателями,
которых выбирали по рекомендациям Центрального комитета КПСС, а вот секретари
по организационным вопросам были почти всегда не просто офицерами КГБ, а
генералами этой организации. Более того, они могли быть вообще не писателями. И
все финансовые, кадровые и организационные проблемы курировали именно эти
всесильные секретари по организационным вопросам. В Союзе писателей СССР был
знаменитый Верченко, который не был генералом, но был исключительно влиятельным
человеком и имел целый штат действующих офицеров в своем подчинении. Я уже не
говорю про генерала Ильина и других офицеров, которые были секретарями Московского
и Российского союзов писателей.
— Откуда ты все это знаешь? Неужели рассказали за один день
в Переделкино? — улыбнулся Вейдеманис.
— Нет, конечно. Я интересовался историей Союза.
Исключительно интересная история зарождения, развития и развала писательской
организации, аналогов которой в мире просто не было. Это была настоящая каста
людей, поставленная в особые условия. Но при жестком соблюдении правил игры.
Достаточно было сделать один неверный шаг, и все… льготы исчезали и сама
система готова была вас раздавить. Фадеев застрелился, когда понял, как именно
его использовали. Весь мир знает, как травили Пастернака. Как осудили за
тунеядство Бродского, как выдворяли Солженицына. А группа «Метрополь»? Многим
тогда просто испортили не только будущую карьеру, но и сломали их жизни. Уверяю
тебя, Эдгар, что делопроизводство в Союзе писателей было на самом высоком
уровне. В личные дела писателей шли все характеристики, замечания,
рекомендации, мнения вышестоящих органов. Если даже мы ничего не найдем, то все
равно обнаружим массу интересного. Завтра тебе нужно поехать туда и тщательно
проверить все личные дела сотрудников издательства. Не делая исключений ни для
кого. Всего тринадцать человек.
— Ты полагаешь, там можно что-то найти? Неужели ты думаешь,
что в личном деле одного из сотрудников издательства будет написано, что он
родственник маньяка или психопата?
— Возможно, там будет указано о болезни кого-то из
родственников. Возможно, ты обратишь внимание на какие-нибудь странности в их
биографиях. Собственно, любой творец всегда немного странный человек, любой
писатель всегда графоман, и любой графоман всегда человек с некоторыми
отклонениями от общепринятой нормы. Посмотри внимательно все анкеты. Хотя,
конечно, шансов почти нет.
— Тогда зачем я туда поеду?
— Нужно проверить и этот вариант. Кроме того, о твоей
поездке наверняка узнают все сотрудники издательства. И это очень сильно
обеспокоит и насторожит того, кто украл эти рукописи.
— Судя по твоей поездке в Саратов, никто из сотрудников
издательства напрямую не связан с этим маньяком.
— Смею надеяться, что так. Но рукописи исчезли, а значит,
кто-то их все-таки забрал. Хотя насчет поездки ты прав. Я не почувствовал за
собой наблюдения. И Леня Кружков ничего не заметил, если не считать бывшего
председателя местных дружинников, который вычислил не только меня, но и
Леонида.
— Сколько ему лет? — оживился Эдгар.
— Много. На подозреваемого явно не годится. Но он навел меня
на интересную мысль. Дело в том, что сразу за парком есть почти идеальное место
для совершения преступления. Строительная площадка в достаточно глухом месте.
Если бы убийца был местный житель, то он наверняка напал бы не в парке, а чуть
дальше. В парке было мало людей из-за того, что перекрыли главную улицу. Но
убийца напал именно в парке. Конечно, ему отчасти повезло, в этот вечер был
сильный дождь. Но уже в Нижнем Новгороде он успел все обследовать и нашел
строящееся здание, в котором не могло быть никого из посторонних. Получается,
что он исправил свою ошибку, которую невольно допустил в Саратове. Ведь там
жертва оказала ему сопротивление, и он решил во второй раз не рисковать.
Выходит, он умеет учиться на собственных ошибках, и второе преступление было
логическим следствием первого. Вот какая у нас с тобой невеселая картина.
— Интересно, — согласился Вейдеманис, — и похоже, что ты
прав. Тогда он еще опаснее, чем мы с тобой могли предполагать. Получается, что
он умеет логически мыслить и совершенствовать свой фирменный стиль. А это очень
опасно, Дронго. Он не просто графоман, который любит рассказывать о своих
преступлениях, он человек, который умеет делать выводы из собственных ошибок и
совершенствовать свои методы нападения.
— Поэтому я и не хочу, чтобы он прислал свою следующую
рукопись в издательство, — мрачно заявил Дронго. — Завтра поедешь в Союз
писателей и просмотришь все личные дела сотрудников издательства. Все, без
исключения. Даже проверишь личное дело восьмидесятилетнего Феодосия Эдмундовича
Столярова.
— У него не хватило бы сил справиться с этой спортсменкой, —
пошутил Эдгар, — и потом, в этом возрасте не бывает сексуальных маньяков.
— Некоторые люди в этом возрасте даже женятся, — отрезал
Дронго. — Я же не говорю, что он может быть убийцей. Но нужно проверить, нет ли
подобных людей среди его окружения.
— Все сделаю. Но тебе нельзя ездить в Переделкино без
охраны. Пусть завтра с тобой поедет Леонид. Мне так будет спокойнее.
