— Такое ощущение, что меня окунули в зловонную жидкость и я
задыхаюсь без воздуха, — признался Дронго, — хорошо, что вы мне показали все
это. Теперь я буду еще злее.
— Надеюсь, вы понимаете, что не имеете права на самосуд и
самостоятельные следственные действия. Вы не процессуальное лицо, — напомнил
Смирнов.
— Я юрист по профессии и иностранец, живущий в Москве, —
печально заметил Дронго, — поэтому я прекрасно знаю все российские законы и
Уголовно-процессуальный кодекс. Не беспокойтесь, я стараюсь не нарушать
законов. Но свои поиски все равно продолжу.
— Обязательно, — согласился Смирнов, — и можете звонить мне
в любое время, как только вам понадобится моя помощь.
— Спасибо. Я обязательно вам перезвоню.
Он вышел на улицу, сел в свой автомобиль, который вызвал к
зданию управления ФСБ. И сразу набрал номер мобильного телефона Оленева.
— Мне срочно нужны номера мобильных телефонов Евгения
Сидорина и Михаила Воеводова.
— Прямо сейчас? — удивился Валерий Петрович. — Уже восьмой
час вечера.
— Да, прямо сейчас. У нас нет времени. Вы можете
продиктовать мне номера их телефонов?
— Конечно, — Оленев продиктовал оба номера телефона.
Дронго поблагодарил и перезвонил Сидорину.
— Добрый вечер, Евгений Юрьевич.
— Здравствуйте, — удивился Сидорин, — кто со мной говорит?
— Это эксперт, который помогает вашему издательству.
— Господин Дронго, — обрадовался Сидорин, — как я рад вас
слышать. Когда мои соседи по городской квартире узнали, что я знаком с вами,
они были просто в восторге. Честное слово. Я вас обязательно должен
познакомить.
— Мне нужно с вами переговорить.
— Я уже все знаю. Завтра утром я приеду в издательство. Мне
уже передали.
— Нет, вы меня не поняли. Завтра само собой. Но мне нужно
увидеться с вами именно сейчас.
— Сейчас? — удивился Сидорин. — Но сейчас уже поздно.
Восьмой час вечера, и у меня сегодня вечером важная встреча.
— Я на машине и могу подъехать, куда вы скажете, — предложил
Дронго.
— Не знаю, не знаю. В половине девятого я должен быть в
ресторане «Пушкин», туда приедет французская делегация.
— В таком случае давайте увидимся прямо там. Я закажу
столик, и мы побеседуем…
— Нет, — возразил Сидорин, — это не совсем удобно. Не
обижайтесь, пожалуйста, но вы должны меня понять. Приедут французские поэты и
писатели, а я сижу с детективом, который интересуется кражей рукописей в нашем
издательстве. Вы представляете, что могут подумать про нас европейцы?
— Хорошо, — согласился Дронго, — я подъеду к ресторану на
Тверском бульваре, и мы встретимся с вами в моей машине. Там мы можем спокойно
поговорить, и нас никто не увидит.
— Давайте не там, — предложил Сидорин, — встретимся на
противоположной стороне, у Литературного института. Подъезжайте прямо туда к
восьми часам вечера. И мы с вами побеседуем. А я потом пешком дойду до
ресторана.
— Договорились. Спасибо. — Он взглянул на водителя. — На
Тверской бульвар, — попросил Дронго и только затем набрал второй номер.
Воеводов долго не отвечал. Наконец раздался его недовольный
голос:
— Слушаю вас.
— Извините, что я вас беспокою, — начал Дронго, — это
говорит ваш эксперт.
— Можете не беспокоиться. Мы подпишем с вами договор и
перечислим вам все деньги, — сразу ответил Воеводов.
— Я не беспокоюсь, — ответил Дронго, — когда дело в таких
надежных руках, как у вас.
— Спасибо, — ответил польщенный Воеводов. Он говорил с
характерной интонацией, словно прожевывая иногда слова.
— Мне нужно с вами срочно увидеться по очень важному делу.
— Я не смогу, — сразу ответил Воеводов, — я сейчас за
городом и приеду в Переделкино только к одиннадцати вечера. Мы в гостях у наших
друзей, в другой стороне Московской области. А почему такая срочность? Завтра
мы с вами встречаемся, мне звонил Оленев.
— У меня нет времени, — объяснил Дронго, — и поэтому я хочу
уточнить у вас одно обстоятельство.
— Давайте, — согласился Воеводов, — что у вас за срочное
дело?
— Несколько лет назад рядом с вашим домом произошло
убийство. У вас тогда были неприятности, вы не смогли выехать в зарубежную
командировку. Алло, вы меня слышите…
— Слышу, — глухим голосом ответил Воеводов, — только вас
неправильно проинформировали. Никаких неприятностей у меня не было. Я
действительно случайно оказался свидетелем смерти молодой девушки. И меня
попросили в прокуратуре никуда не уезжать. Пришлось остаться в Москве. Потом
мне прислали письмо с извинениями и благодарностью за мою помощь. И я сам
настоял, чтобы это письмо отправили в мое личное дело. Чтобы ни у кого и
никогда не было ко мне подобных вопросов. Я уже давно член Союза писателей,
хотя и занимаюсь финансовыми вопросами…
— Не обижайтесь, — попросил Дронго, — я должен был все
проверить.
— Я вас понимаю. В таком случае почитайте их письмо. Оно
есть в моем личном деле.
— Не сомневаюсь, что вы им помогли. А убийцу так и не нашли?
— Тогда не нашли. На самом деле это было не совсем убийство.
Вернее, он не хотел ее убивать. Это было обычное хулиганство, я возвращался
домой и увидел, как молодой человек пристает к девушке. Она явно не хотела с
ним разговаривать. И в какой-то момент громко на него крикнула. Он испугался,
повернулся, увидел меня и еще больше испугался. Потом толкнул ее и побежал. Не
очень сильно толкнул, но в этот момент из-за поворота выехали «Жигули». Все
получилось случайно и так глупо. Машина ударила девушку, которая упала
буквально под колеса. Я все рассказал сотрудникам прокуратуры. Убийцу потом
долго искали, хотя какой он на самом деле был убийца? Несчастный парень. Он
ведь не думал, что все так страшно закончится.
— И не нашли?
— Тогда нет. А потом он пришел сам. Через три месяца.
Совесть его замучила. В наши дни еще встречаются такие парни, совестливые. А
прокуратура мне письмо прислала с благодарностью. Я ведь видел, что он не хотел
ее убивать, просто испугался и толкнул, когда убегал. Можете представить его состояние.
И тогда благодаря моим показаниям ему дали только два года, да и потом он попал
под амнистию. А могли дать десять или пятнадцать, обвинив его в преднамеренном
убийстве. И водителя тоже освободили. В ГАИ просчитали, что он никак не мог
затормозить и не был виноват в этом наезде. Вы меня понимаете?
— Понимаю, конечно. Вы благородный человек, если тогда
отложили свою поездку, чтобы дать показания в прокуратуре.
