— Мне нужен критик Бондаренков. Его номер мобильного, где он
сейчас находится, как его можно найти.
— Это уже три вопроса. А я разрешил задать мне только один.
— Как мне его срочно найти?
— Он в отпуске, — ответил Труханов, — сейчас отдыхает где-то
на юге.
— Это не ответ. Вы обещали ответить на мой вопрос. «Где-то
на юге» — это очень неопределенно. Где именно я могу его найти?
— Я дам вам номер его мобильного. Можете сами с ним
переговорить, — наконец согласился Труханов, — но учтите, что больше ничем я
вам помочь не смогу.
— Спасибо. Вы меня просто выручите. Теперь я буду покупать и
читать только вашу газету.
— А вы разве не делали этого до сих пор? — подозрительно
спросил Труханов.
— Я просто обожаю вашу газету, но часто живу на юге, где ее
не продают. Она туда не успевает дойти.
— На юге? — переспросил Труханов. — Смешно. Ладно, слушайте
номер.
Он продиктовал номер. Дронго повторил.
— Надеюсь, больше я вам не нужен? — спросил Труханов.
— Спасибо. Вы меня очень выручили.
— Теперь наконец можете мне объяснить, в чем дело? Зачем он
вам так срочно нужен?
— И даже теперь не смогу. Уйдет слишком много времени. Но
если вы захотите, я обещаю рассказать вам все после того, как мы найдем
преступника.
— Договорились, — согласился Труханов. Он был хорошим
журналистом и интуитивно чувствовал сенсацию.
Дронго набрал номер. Только бы он ответил, думал про себя
Дронго. Бондаренков ответил почти сразу.
— Добрый вечер, — сказал Дронго, — я знаю, что вы сейчас в
отпуске и на отдыхе. Простите, что я вас беспокою. Но мне нужно обязательно
уточнить у вас, где именно вы находитесь.
— Кто это говорит?
— Меня обычно называют Дронго. Я эксперт по вопросам
преступности. Где вы сейчас находитесь?
— Если вы позвонили на мой телефон, то можете легко
установить, где именно я сейчас нахожусь. А вам разве не известно, что я в отпуске?
— Я знаю, знаю. Мне нужно было установить, что с вами все в
порядке. Скажите, вы не были в последние дни в Саратове или в Нижнем Новгороде?
— В Нижнем недавно был. А почему вы спрашиваете?
— А в Саратове?
— Почему вы спрашиваете?
— Где вы сейчас находитесь? Поймите, у меня очень важное
дело.
— Я сейчас в Турции. В Анталье. Вам нужно назвать отель?
— Нет. Пока не нужно. Вы недавно опубликовали большую статью
в «Литературной газете» про поэта Ивана Ивановича Передергина.
— Опубликовал. Ну и что?
— Поэтому я вам и звоню.
— Разве это преступление? — рассмеялся Бондаренков. — Я имею
право выражать свое личное мнение. Или вы не знаете, что я литературный критик?
— Знаю. И знаю, что один из самых лучших. В таком случае
объясните мне, как вы могли написать такую статью о Передергине. Я не так
хорошо разбираюсь в поэзии, как вы, но даже у меня хватает знаний понять, что
Передергин несколько недотягивает до Александра Сергеевича и даже уступает
Вознесенскому или Ахмадулиной. А вы считаете иначе?
— Это мое личное дело.
— Теперь уже не совсем. Дело в том, что в издательстве
Литературного фонда пропали рукописи, которые туда посылал опасный маньяк. И мы
подозреваем всех сотрудников издательства. То, что один из самых известных
критиков страны неожиданно написал такую комплиментарную статью о бывшем
директоре леспромхоза, который к тому же занимается в издательстве Литфонда
исключительно хозяйственными делами, мне кажется очень странным. Или вы
полагаете иначе?
— Я вас совсем не понимаю. Даже если там пропали какие-то
рукописи, какое это имеет отношение к моей статье?
— По нашим предположениям, рукописи в издательство высылал
убийца, который является опасным маньяком. И ваша статья, после которой вы
исчезли, вызвала много разговоров в литературных кругах. С чего бы это критику
с таким безупречным вкусом опубликовать такую статью? Или вы попросили его об
ответной услуге?
— Я не буду разговаривать на эту тему, — обиделся
Бондаренков.
— Это очень важно, — не успокаивался Дронго, — я должен
понять, что произошло. Иначе мы будем подозревать, что именно вы попросили его
изъять рукописи из издательства в обмен на такую статью.
— Какая глупость, — начал злиться критик, — я вообще больше
не хочу с вами разговаривать.
— Тогда послушайте меня, — сдерживая нетерпение, сказал
Дронго. — Если вы в течение трех минут не сможете вразумительно объяснить мне
причину появления этой статьи, то уже завтра утром в ваш отель прилетят
сотрудники ФСБ, которые, во-первых, испортят вам отдых, во-вторых, заставят вас
вернуться обратно в Москву и, в-третьих, сделают вас невыездным. На всю
оставшуюся жизнь.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Я прошу вас мне помочь. Я видел этого Передергина и
разговаривал с ним. Он такой же поэт, как я балерина. Чтобы вам было легче
представить, как я танцую на пуантах, сообщаю вам, что мой вес приближается к
центнеру. Итак, теперь вы мне верите?
— Вы не совсем понимаете, что происходит. Он действительно
неплохой поэт…
— Уже теплее. Из вашей статьи я мог сделать категорический
вывод, что он солнце российской поэзии. Теперь понимаю, что не совсем «солнце».
— Вам не надоело ерничать? Мне действительно понравились
некоторые его стихи. И вы напрасно так категоричны. Возможно, я несколько
преувеличил его способности, но, в общем, они гораздо выше средних. И некоторые
стихи мне действительно понравились.
— С чем вас и поздравляю. Вы не ответили на мой вопрос.
— Что я должен ответить? Я же вам сказал, что стихи мне
понравились. И все. Статью я написал только потому, что мне они понравились.
— И все?
— Да. И все. И я больше ничего не могу вам сказать. Можете
присылать ваших агентов.
— Да нет. Не стоит. Я хотя бы узнал мнение литературного
критика о поэзии Передергина. Теперь он будет моим любимым поэтом. Начну
покупать томики его стихов.
— И правильно сделаете. До свидания.
— До свидания. — Дронго отключился. Бондаренков ему ничего
не сообщил. По большому счету, какая разница, зачем он написал эту статью.
Самое главное, что он жив и здоров. А это значит, что все подозрения в адрес
Передергина и Бондаренкова можно отбросить. В конце концов, у каждого
литературного критика могут быть свои собственные пристрастия.
