— А может, наоборот? Последний шанс продемонстрировать свою
проницательность. Может, он решил сам разобраться со стилистикой письма этого
автора. Он ведь столько лет работал в Институте мировой литературы. И является
самым крупным специалистом по рукописям Шолохова. Я читал о нем статью в
«Комсомольской правде».
— Верно. Но это совсем иное. Рукописи Шолохова и измышления
этого маньяка. Совсем разные уровни.
— Но он может выдать свое заключение по стилистике
рукописей. Определить, кто именно их писал и тип мышления автора.
— Возможно, я с вами соглашусь. Но зачем это делать тайком
от нас?
— Вы же сами сказали, что ему уже под восемьдесят. В таком
возрасте люди хотят использовать каждый предоставленный им шанс. Я же не
утверждаю, что он убийца. Но он вполне мог забрать эти рукописи. Для этого его
возраст — не помеха. Кто еще должен исчезнуть из списка подозреваемых?
— Юрий Михайлович Светляков. Это ведь он договорился с
криминалистом о проверке рукописей.
— И опять это не доказательство. Он договаривался о проверке
рукописей, прекрасно зная, что они никогда не попадут в институт, так как
именно он собирался их изъять. Разве такой вариант кажется слишком надуманным?
— Это невозможно, — чуть не поперхнулся Оленев. — Юрий
Михайлович — известный прозаик, он член Комиссии по культуре при Президенте
страны.
— Насколько я помню, в России в тюрьме сидел даже
вице-президент и спикер парламента. Или вы считаете, что их должности ниже по
рангу, чем общественная должность Светлякова? Могу только добавить, что в Азербайджане
в тюрьме успели побывать два премьер-министра, я уже не говорю про Украину,
Грузию или Казахстан. Большая должность никогда не являлась гарантией
порядочности. Разве вы считаете иначе?
— Но не в случае с Юрием Михайловичем, — возразил Оленев.
— Судя по его книгам, он достаточно порядочный человек. Мы с
ним несколько раз виделись на разных приемах, и мне импонируют его взгляды,
мысли, статьи, книги. Но я уже давно привык вообще не доверять писателям, —
признался Дронго.
— Почему? — удивился Валерий Петрович. — У вас фобия на
писателей? Почему вы их не любите?
— Я не сказал, что не люблю. Я сказал, что не доверяю. Их
книги часто не соответствуют внутреннему миру самих авторов. Один из самых
блестящих стилистов, который так изумительно написал о любви, был Марсель
Пруст. Для меня он был просто образцом писателя. При этом я знал о его
нетрадиционной сексуальной ориентации. Я человек достаточно широких взглядов, и
среди моих знакомых есть люди любой ориентации, это их право и их личный выбор.
Но когда я узнал, что он любил издеваться над мышами и крысами, наблюдая, как
из их ран, которые он наносил им остро заточенным стилетом или крупными
швейными иглами, вытекает кровь, я просто начал испытывать к нему отвращение. А
позже узнал, что он показывал своим любовникам фотографию своей обнаженной
матери. И он для меня как писатель перестал существовать. Я понимаю, что в
вашем издательстве, возможно, нет любителей мучить мышей, но воспоминание о
Прусте все еще меня угнетает.
— Вы образованный человек, — вставил Оленев, — но это как
раз тот самый случай, когда «знание умножает скорбь».
— Согласен. Итак, трое. Кто еще?
— Я полагал, что меня можно исключить, — грустно заметил
Валерий Петрович, — но после ваших слов я думаю, что вы не сделаете исключение
и для меня. Очевидно, я тоже мог оказаться в числе подозреваемых лиц, укравших
эти рукописи. А потом, чтобы скрыть этот позорный факт, я решил установить
контакт именно с вами, чтобы гарантировать свое алиби. Так, кажется, говорят
юристы.
— Вы можете писать детективные истории, — кивнул Дронго, —
браво. Значит, исключать никого нельзя. Тринадцать человек в издательстве. Если
сумеем вычислить возможного вора, то не исключено, что выйдем и на вашего
автора.
— Да. Поэтому я к вам и обратился. Если бы вы могли нам
помочь! Я знаю, что вы частный эксперт и не обязаны нам помогать. И понимаю,
что вы будете тратить на нас свое время. Но нам важно установить, как пропали
рукописи и кто их нам отправлял. Мы готовы заключить с вами соглашение и
выплатить вам гонорар как нашему юристу.
Дронго загадочно улыбнулся и покачал головой.
— Нет, — сказал он, — я не уверен, что вы сможете выплатить
мой обычный гонорар. Но дело достаточно интересное, и я готов вам помогать из
чисто профессионального интереса. Разумеется, все остальные расходы я отнесу за
ваш счет. Если таковые появятся.
— Мы заранее согласны, — кивнул Оленев, тяжело поднимаясь со
своего места. — Когда вы сможете приехать к нам в Переделкино?
— Уже завтра утром. Часам к одиннадцати. Может, вы
присядете? У меня к вам еще несколько вопросов.
— Конечно. Я не хотел больше отнимать у вас время.
Оленев снова уселся на стул.
— Всех, кто работает в вашем издательстве, вы знаете давно?
— Всех. Некоторых я знаю по двадцать или тридцать лет.
Некоторых меньше. Но достаточно давно, чтобы никого не подозревать. Психопатов
среди наших нет, в этом я уверен.
— Я не говорю, что среди ваших сотрудников обязательно
прячется маньяк. Вы подумайте и сразу мне не отвечайте. Разве не может быть и
такого варианта, когда автор присланных рукописей — кто-то из родственников
сотрудников вашего издательства? Возможно, сын, племянник, брат, муж, близкий родственник.
В таком случае он решил послать рукопись в издательство, где у него есть
знакомый. И попросил своего знакомого или знакомую забрать эти рукописи, когда
ему сообщили о возможной проверке, о которой в вашем издательстве могли знать
все.
— Об этом мы даже не думали, — нахмурился Оленев, — конечно,
такой вариант больше похож на правду. Но я не знаю, что вам сказать. Придется
изучать личные дела каждого. Я даже не представляю, что мы скажем людям, когда
будем изучать их связи или их семьи.
— Не обязательно говорить об этом всем сотрудникам, —
возразил Дронго. — Я уже понял, что директор у вас достиг солидного возраста.
Кто у вас еще находится в этом «нежном» возрасте?
— Старше шестидесяти? Ваш покорный слуга, Евгений Сидорин и
Фуркат Низами. Два переводчика и консультант издательства. Собственно, так и
должно быть. Остальные редакторы вместе с главным гораздо моложе.
— А Передергин?
— Ему сорок пять. Он молодой, энергичный, спортивный.
Приехал из Якутска, работал там председателем леспромхоза. Очень деловой,
инициативный. У нас было столько проблем до его появления. Он крепкий
хозяйственник, хотя и невыдержанный человек. Столяров все время делает ему
замечания, Передергин может грубо ответить, нахамить любому посетителю, даже
нашим редакторам, часто вообще не считается с мнением остальных, даже с мнением
директора издательства.
