– Да почему вы думаете, что нам нужно было договариваться? – повышаю я голос.
– Это элементарно. К твоей тетке ходил целый взвод мужиков. И для конспирации мужики звонили в дверь соседки. Очень удобно: входят в соседскую квартиру, перелезают через балкон, а если вдруг начинается банальный анекдот с внезапным возвращением мужа, лезут обратно. А когда соседки не было, я думаю, Латова просто пользовалась ее квартирой. Вот у меня записано: Григорий Павлович, который настолько же презентабельный, насколько и тучный. Он не перелезал в квартиру Латовой через балкон. Думаю, его твоя тетка радовала своим грешным телом в квартире соседки.
– При чем здесь посылка?
– Адрес! – многозначительно потрясает блокнотом Ладушкин. – Приходящие ловеласы знали номер квартиры соседки, они звонили в дверь с номером двадцать четыре! Но не добрая Мэри Эн! Ей-то зачем присылать посылку в соседнюю квартиру?! – Инспектор с торжествующим видом наблюдает мою растерянность и переходит на официальный тон: – Инга Викторовна, сознайтесь, что в этих посылках?
– А зачем Мэри присылать вторую такую же в квартиру бывшей жены Латова? – Это я пытаюсь отвлечь внимание Ладушкина.
– Насколько я понял, ваша тетушка Ханна спрятала детей так, что уже несколько лет их никто не видел. Логично предположить, что некто, – Ладушкин опять потрясает блокнотом, намекая, что этот «некто» точно принадлежит к клану поклонников Ханны, – решил передать что-то детям и посылает две посылки. Одну – на адрес, который ему известен как адрес Ханны. Другую – на старый адрес мужа Ханны, Латова. Почем вы знаете, может, бывшая жена Латова и прячет у себя детей? По крайней мере, мальчика. Она особа решительная, пробивная, а вдруг этот мальчик уже у нее?
В этот момент я вдруг осознала, что было во второй посылке. Как-то так получилось, что до этого момента я не думала, что там может быть. И сейчас, начав падать сверху на Ладушкина (потому что от одной только мысли, что там должно быть, мои ноги подкосились), я простонала: «Голова!»
Ладушкин подхватил меня, не удивившись. Он закинул мое обмякшее тело через плечо, и оно, это плечо, вдавилось в желудок железобетонной сваей. Спустился на один пролет, посадил меня на подоконник и похлопал по щекам. Вверх поднимались мужчина и женщина. Женщина посмотрела участливо, а мужчина постарался быстрее прошмыгнуть мимо.
– Голова? – поинтересовался инспектор, когда я стала хватать его за руку, пока мое лицо не пострадало до степени необходимости применения примочек и косметики.
– Да, голова. – Я сжалась, заметив взгляд, которым инспектор отдела убийств окинул меня с головы до пояса: помесь жалости и брезгливого снисхождения.
– Что – голова?
– Голова болит! – Я повысила голос.
– Ты, Инга Викторовна, с обмороками не переусердствуй. – Инспектор протянул мне сумку, я обхватила ее и прижала к себе. – Не бери пример с мамы, это не тот случай, когда надо брать пример с родителей! – Он помахал рукой и стал спускаться вниз.
– Не ваше дело, – огрызнулась я. – Обмороки – это личное дело каждого! – Я вскочила и перегнулась через перила.
Ладушкин услышал мое движение и еще раз помахал рукой, не глядя.
– Отдайте ключи!
– Какие ключи? – Теперь ему пришлось поднять лицо вверх.
– От квартиры. Если вы больше не будете устраивать в ней санаторий для оперуполномоченных вашего отделения, отдайте ключи!
– Зачем вам ключи?
Нет, это уже смешно. То ли от пренебрежения ко мне, то ли от раздражения, но инспектор никак не определится, как ко мне обращаться – в единственном числе или во множественном! Надо успокоиться и попробовать тоже изобразить на лице что-то вроде отрешенности. Этакую помесь наивности и утомленного раздражения.
– Николай Иванович, вы же слышали, теперь это квартира детей.
– Пока идет следствие… – начал было Ладушкин, раздумывая, не подняться ли ко мне. Вероятно, он полагал, что я лучше усваиваю информацию в непосредственной близости. За эти два дня я даже привыкла к его запаху изо рта.
– Следствие, судя по вашей манере его вести, – перебила я инспектора и начала спускаться к нему, – может длиться бесконечно долго. И я не собираюсь вам чинить препятствия. В машине с телами… – Тут я, конечно, слегка сбилась, но достаточно быстро овладела собой. – С телами Латовых были обнаружены их личные вещи? Ну, сумочка Ханны с документами, и у Латова что-то должно быть.
– Да, – неуверенно ответил Ладушкин, подозрительно всматриваясь вверх, в мое приближающееся лицо. – Была сумочка с документами у Латовой и папка у ее мужа.
– Значит, там были, как минимум, два комплекта ключей.
– Ну и что?
– Возьмите себе один из них, пока идет следствие. А эти отдайте мне. – Я бесцеремонно выдернула из его рук ключи. – Ведь вы взяли их в квартире?
– Нет. Это именно один из комплектов, которые находились при умерших. Верни ключи, я за них расписался.
Я задумалась.
– Где же третий комплект?
– А он был?
– Должен быть, – пожала я плечами. – Ключей обычно бывает столько, сколько людей ими пользуются. Так? – Не обращая внимания на впавшего в задумчивость инспектора, я продолжила: – Муж, жена и двое детей. Даже если младшему, Антону, ключи не полагались, все равно получается три комплекта.
– А может быть, этот третий комплект и находится у детей, – предположил Ладушкин, и возразить мне было нечего. Я задумалась, потом решительно поинтересовалась:
– Вы будете еще сажать в квартиру сотрудника?
– Мне нужно посоветоваться с начальством. Но этого сержанта больше не будет.
– Послушайте, Николай Иванович, давайте посмотрим в квартире.
– У меня дела, – отрезал Ладушкин.
– Ну пожалуйста, – жалобно заныла я. – Ну сами подумайте, когда еще моя мамочка переедет, когда перееду я, а детей придется привезти уже в ближайшее время, им нужны будут вещи, знакомая обстановка. А ваш сотрудник пусть приходит в любое время, пожалуйста!
– Пять минут, – кивнул Ладушкин. – Если не найдем через пять минут, уходим.
– Ну как это не найдем, – убеждала я его, – вы, такой хороший розыскник, и не найдете в квартире ключи?
– С чего ты взяла, что я хороший розыскник? – ухмыльнулся Ладушкин, обошел меня и стал подниматься.
– Но вы же сразу обнаружили несоответствие адреса на посылке с этим адресом. И потом, мне дедушка Пит говорил, что, когда он писал вам заявление о пропаже кота, вы были младшим лейтенантом, а сейчас вы старший лейтенант.
– Какого кота? – продолжая подниматься, поинтересовался Ладушкин.
– У Пита два года назад пропал кот, вы тогда, вероятно, работали в районном отделении милиции. Он пришел к вам с заявлением, а вы проявили такое равнодушие и халатность, что Пит запомнил вас, и теперь можете даже не пытаться его расспрашивать, он ни за что…
