Он был по-настоящему зол — не на нас, на тех сикхов. Даже последователи Ханумана не лишены простых человеческих чувств.
3
Мы ехали так около часа. Вначале я уточнил у нашего водителя, знает ли он, куда мы едем и есть ли у него карта. Оба ответа были отрицательными, но желания вернуться на трассу никто не выразил. Теперь, когда наш проселок захватывал край леса, дорога была сухой и вполне проезжей. Тропические акации, из которых состояли джунгли, сменились раскидистыми баньянами и пипалами, в кронах которых перекрикивались невидимые птицы.
И тут зазвонил мой израильский мобильный. Это была Деби.
— Я все утро мучаюсь: ты сбежал или тебя похитили? — сказала она, опустив приветствия и прочую цивилизованную чушь.
— И то, и другое предположение очень близко к правде, — честно ответил я.
— Ах ты, старый сукин сын! — начала она, но я перебил ее.
— Слушай!
Я умышленно не назвал Деби по имени, но продолжать разговор, который понимали и Маша, и Барат Сыркар, было непросто.
— Нам выйти? — невинным голосом спросила по-русски Маша.
Я игнорировал ее выпад и продолжил по-английски:
— Слушай, мы уже отъехали черт знает куда, и связь очень плохая. Я тебя практически не слышу, только угадываю. Давай я тебе перезвоню, как только мы доедем? Хорошо?
— Она рядом? — спросила Деби. — Понимаю. Но ты обещаешь мне перезвонить, как только сможешь?
— Обещаю.
— Еще сегодня!
— Хорошо, хорошо!
— Если ты этого не сделаешь…
— Алло! Ты пропадаешь! — соврал я.
И нажал отбой.
Почему мне было неловко перед Машей? Она мне не жена, к тому же сразу совершенно недвусмысленно заявила мне, что как мужчина я для нее не существую. Противоречило ли это этике наших профессиональных отношений? Тоже нет. Старшим на этой операции был я, и я мог делать все, что считал нужным — с удовольствием для себя или нет. Знаю, знаю, с удовольствием! Настолько, что ночью даже забыл спросить Деби, какое же у нее было ко мне интригующее предложение. Однако само появление этой подозрительно предприимчивой молодой особы было неслучайно, и с любой точки зрения моя попытка выяснить ее роль была разумна. Но почему я должен был оправдываться, хотя бы и перед самим собой? Незаметно для себя я задремал. Все-таки ночь была короткой и бурной — не знаю, что именно истощило запас моих сил.
Я проснулся от странного видения. Мне привиделось, что я еду по этому лесу в нашей машине, а спереди на нас вылетел большой прозрачный шар. В нем в позе эмбриона сидел индиец с седой курчавой шевелюрой и седой бородой, очень смуглый, с жирным красным пятном в середине высокого лба мыслителя. Весь облик его был возвышенным и отстраненным, как у знаменитого гуру Шри Юктешвара. Фотография этого святого была в «Автобиографии йога», которую я купил, чтобы читать в Индии и так ни разу и не открыл.
Так вот, шар как будто катился по воздуху, так что индус постоянно вертелся. Но вот он завис над нашей машиной, и сидящий в нем человек посмотрел на меня. И взгляд этот был, как два пучка лазерных лучей, которые прожгли меня насквозь. От него-то я и проснулся.
— Что с тобой? — тревожно спрашивала с заднего сидения Маша.
Барат Сыркар, не перестававший крутить баранку, тоже странно посмотрел на меня.
— Что случилось? — пробормотал я.
— Ты кричал, — сказала Маша.
— А-а! Ничего, просто страшный сон.
— Я думала, у тебя все сны сладкие, — не удержалась она.
Точно просыпалась ночью!
Отвечать на выпад я не стал. Сердце у меня бешено колотилось. Взгляд гуру оставил в моей душе чувство, которое я ненавидел. Это был страх.
Вообще-то, трусливым я себя не считаю. Более того, поскольку мне уже раз двадцать удавалось разминуться со смертью, я знал про себя, что чем больше опасность, тем я становлюсь спокойнее. Это не результат специальных тренировок и даже не особый психологический прием — как, например, когда я иногда смотрю на себя со стороны и сверху. Это врожденное или дар богов, не знаю, как это правильно назвать.
Но вот сейчас мне было страшно. Только что, когда в очередной раз за последние два дня нас пытались убить, я полностью владел собой. От меня, к сожалению, ничего не зависело, но я был сосредоточен, готов думать, принимать решения, действовать. Сейчас мы не подвергались никакой прямой угрозе, мы спокойно катили себе по совершенно пустынной дороге через лес. Однако из потаенных глубин в мое сознание бьющим ключом прорывался необъяснимый, необоримый животный страх.
Я посмотрел на Барат Сыркара, к которому вернулась обычная невозмутимость. Потом повернулся к Маше, чтобы встретиться с холодной синевой ее глаз. Нет, мои попутчики явно ничего подобного не ощущали — в воздухе страх разлит не был. Виной моему состоянию все-таки был тот кошмар.
Лес закончился, и мы выехали на равнину, ограниченную справа рекой, а слева двумя небольшими холмами. Земля под колесами сменилась гравием, а вскоре и местами выбитым, но, тем не менее, асфальтом. Мы явно возвращались в обитаемый мир.
Странно, обычно вдоль дорог каждый клочок земли ухожен, засажен, так или иначе работает на выживание своих владельцев. Здесь же был луг, заросший высокой травой с коричневатыми метелками — некошеный, без пасущегося на нем скота. Мы проскочили мостик над полувысохшей канавой и въехали на аллею, обсаженную вековыми деревьями. Если бы не их тропические формы и размеры, можно было бы подумать, что мы где-нибудь в графстве Эссекс.
Эта мысль едва успела промелькнуть у меня в мозгу, как впереди открылась усадьба. Это был белоснежный трехэтажный особняк, построенный в викторианском стиле, с изящными тонкими колоннами, с выступающим крыльцом парадного подъезда и круглыми мансардными окнами среди черных черепиц.
В конце аллеи, увидев нас, вставал с земли человек, сидевший до того в позе лотоса. Это был совсем молодой, лет двадцати с небольшим, европеец с бритым черепом, облаченный в длинный белый балахон. Он вышел на середину дороги и, сложив руки в индусском приветствии, улыбнулся нам.
— Черт! — выругался Барат Сыркар. — Мы попали в ашрам.
Парень сделал нам рукой знак следовать за ним и побежал перед машиной, показывая путь. Дорожка вела к небольшому асфальтированному паркингу в тени деревьев, где стоял микроавтобус и пара легковушек с индийскими номерами. Парень развел руками, предлагая нам самим выбрать место для стоянки, и снова улыбнулся, сложив руки в приветствии.
— Что будем делать? — спросил я по-английски своих товарищей по приключениям.
— Те люди, которые за нами гнались, очень быстро выяснят, куда мы должны были попасть по этой дороге, и скоро явятся сюда, — пояснила мою мысль Маша. — Нам лучше уехать отсюда подальше.
