Его массивная фигура и волевое лицо резко отличали его от других, а может быть, это делала военная форма. До ушей Хованского донеслись слова:
— Мир хотят победить! А все они «г». И Гитлер, и Гесс, и Геббельс, и Гиммлер, и Геринг... Гейдрих...
Смех заглушил его последние слова.
Проходя мимо стоявших в сторонке «трех мушкетеров» — Буйницкого, Бережного и Зимовнова, Алексей кивнул им одобрительно головой, сунул незаметно записку Бережному, который находился ближе, и направился к выходу, подумав: «Надежных ребят подобрал Чегодов, такие не продадут!»
Спускаясь по широким ступеням крыльца, Алексей облегченно вздохнул. «Неужели эта красивая самодовольная девушка, на которую так плотоядно поглядывал вождь русских фашистов Вонсяцкий, нравится Аркаше Попову?» Минуту спустя Попов догнал его на улице:
— Алексей Алексеевич! Можно вас проводить?
— Разумеется, Аркаша! Почему ты бросил свою прелестную даму?
— Заметили? Хороша! Но, как поется в песне: «Там, где глупость божественна, — ум ничто!» Она дочь терского атамана. Увязалась со мной на съезд. Усадил сейчас ее в такси и отправил домой. Упиралась! Не хочу, дескать, еще рано!
— Что же Вонсяцкий?..
— И это углядели? Пока я выходил, он успел с ней познакомиться. В ресторан потом нас приглашал. Ха-ха-ха! Я бываю у нее в доме примерно раз в месяц. Атаман и его супруга ко мне благоволят, а люди они интересные, во многом осведомленные, и общество у них собирается хоть и пестрое, но любопытное. Я узнал весьма важную новость. Речь идет о вероятном вторжении в будущем месяце немецких войск в Чехословакию и Мемельскую область. Будто бы Риббентроп уже договорился с правящими кругами Англии, Франции, которые стремятся сколотить единый антисоветский фронт.
— Интересно. Зайдем куда-нибудь и, кстати, поужинаем, — предложил Хованский.
Аркаша тотчас поднял руку проезжавшему такси.
— Алло!
Подхватив своей могучей рукой Алексея, направился к машине.
— Вы рыбу любите? Стерлядку? — весело спрашивал уже в машине Попов.
— Я не знал, что ты гурман! — улыбался и Алексей.
— Не пью, не курю, умеренно ем, много работаю, читаю, учусь и без конца, уже по привычке, тренирую свое тело, не знаю и сам для чего. Наверно, из тщеславия, — шутя похвалялся Аркадий.
Такси быстро спустилось по кривым улицам и подкатило к речному вокзалу. Они вышли и направились вдоль причала в сторону чернеющего вдали железнодорожного моста. Светила полная луна, слева темнела Сава, впереди серебром отливал могучий спокойный Дунай, справа чернела гора, казалось, нависая над вытянувшимися в длинный ряд железными амбарами, освещенными тусклыми фонарями. На полу стояли лебедки, высились кучи брикета, каких-то тюков, валялись железины, доски, пустые ящики. Кругом было тихо и пустынно.
— Ты куда меня, Аркаша, завел? Мы ноги поломаем, — ухмыльнулся в темноте Хованский.
— Еще сотню шагов. Знаете, Алексей Алексеевич, а у меня для вас сюрприз. Настоящий!
— Что еще выдумал? — останавливаясь, спросил Алексей. — Ну, выкладывай сначала все!
— Нет, мне важно, чтобы вы все оценили без моего «предисловия». А насчет себя не беспокойтесь, здесь свои люди и моя девушка, Драгутина дочка. — Аркаша снова подхватил его под руку.
Вскоре на пригорке среди купы деревьев замелькали огоньки небольшого ресторанчика «Якорь». Они вошли в уютный садик, где стояло несколько мраморных столиков. Над ними свисали подвешенные к деревьям разноцветные фонарики. Посреди сада была танцевальная площадка.
Аркаша на ходу говорил, что сюда полакомиться далматинской кухней под глоток доброго далматинского вина приезжают белградские гурманы.
Аркадий был здесь частым и желанным гостем. Столкнула его судьба со старым знакомым кафанщиком Драгутиным и с его дочерью Зорой в Далмации года два тому назад при весьма драматических обстоятельствах.
Засидевшись однажды допоздна у друзей, он, тогда еще недавно произведенный подпоручик, возвращался по пустынным улицам города. И вдруг до его уха донесся слабый, сдавленный женский крик о помощи. Не раздумывая ни минуты, он кинулся в темную подворотню, вбежал во двор и при свете тусклого фонаря увидел, как двое здоровенных парней держат за руки девушку, почти девчонку, а третий, насильно открыв ей рот, пытается влить ей в горло водку. Первые двое, как сразу понял Аркадий, были бродяги, факины, как их называли в Далмации, третий, молодой, с иголочки одетый человек, наверняка принадлежал к высшему сословию или золотой молодежи. Аркадий кинулся вперед. Все кончилось очень быстро, так быстро, что Аркадий даже посмотрел по сторонам, не надо ли хватить еще кого-нибудь, потом поглядел на свои окровавленные белые перчатки, и в этот момент девушка кинулась к нему, и он увидел ее широко открытые от ужаса глаза и совсем юное, почти детское лицо.
— Не бойтесь, куда вас провести? Где вы живете?
— За углом кафана «У островитянина», газда там мой отец, — пролепетала она. — Ой, что это со мной, голова... — Она схватила его за рукав и стала медленно клониться долу. Аркадий бережно взял ее на руки и понес к «Островитянину». По дороге она пришла в себя, Аркадий это почувствовал, но глаза не открыла, а только обняла его одной рукой за шею, доверчиво, как ребенок отца. На пороге кафаны их встретил перепуганный Драгутин и обалдело посмотрел сначала на Аркадия, а потом на дочь.
— Драгутин? — удивленно спросил Попов, пожимая руку кафанщику, — в целости и сохранности принес твою дочь.
— Какая встреча! — произнес Драгутин. — А я вот сюда переехал из Билечи. Что случилось? — Он кинулся вызывать полицию.
Полицейский писарь, завсегдатай «Островитянина», с двумя жандармами и собакой побежали сразу же по горячим следам за преступниками. Взяты они были там же, во дворе, и отведены в довольно плачевном состоянии в участок, а оттуда в тюремную больницу.
Дня через два Аркадия вызвал к себе адмирал.
— Ты что там натворил? Прокурор на тебя жалуется. Изувечил троих каким-то тяжелым предметом.
— Вот этим! — И Аркадий показал кулак и сбитые пальцы. И рассказал все как было.
— Я так прокурору и сказал: «Зачем ему тяжелый предмет? У него удар сто килограммов». И все-таки перестарался, советую со своими кулаками обращаться осторожней. Неровен час кого убьешь! Говорят, ты одному своротил скулу, порвал какие-то связки, выбил зубы, другому сломал три ребра, но на этих наплевать, это отпетые бандиты, беда с третьим, сыном богатого торговца, ему ты проломил нос, искалечил, можно сказать, на всю жизнь, и отец грозит подать в суд. Через три дня, как тебе известно, «Галеб» выходит в кругосветное плавание. Я зачислил тебя младшим помощником капитана. Уезжай отсюда поскорее.
— Большое спасибо! — сказал Аркадий.
— А девушка твоя тоже в больнице, у нее нервный шок. — Да ты чего переполошился? Понравилась? Выбрось ее из головы, тебе она не пара, — сказал адмирал. У него была дочь на выданье, и Аркадий знал, что он ей нравится.
