— Ну, садитесь и признавайтесь, за кого меня приняли? За немецкого холуя? За карателя? А тебе, старому дураку, так и надо! — Олег кивнул в сторону уже вздувшейся кисти бородача, которую тот поглаживал. — Чуть не убили, болваны!
Крестьяне глазели огорошенно. Лесник почесывал затылок:
— Кличут тебя не Романом? Ты вроде из немцев… и по росту, и шапка не наша, и пальто заграничное… Издалека вроде на тебя смахивал: с пригорка я глядел, как в Угреевщине катовали…
— Олегом меня звать. А вас как?
— Евстафий Калиникович, из Губиных мы! — с достоинством, чуть кривя губы, проговорил бывший княжий конюх. — А его, — ткнул пальцем в сторону лесника, — Степкой Карнаухом.
— Степаном Трохимычем! — поправил лесник.
— Охотились вы за Романом Редлихом, так я полагаю, а?
— Точно! Кто разболтал? — насторожился Губин.
— Знаю! У Сабурова одиннадцать отрядов, верно? Но Редлих вам сейчас не по зубам. Из берлинского гестапо послан, стерегут его, как самого сатану, черти. Вы из отряда? Или кустари-одиночки? Можно хоть на вас положиться в серьезном деле? Разыграли вы простачков плохо и ни за понюх погибнуть могли. В соседнем купе паспорта проверяли, а вы тут возню со мной затеяли… И ты, Степа, еще у двери стоял. Эх!
— Контуженый я, инда слышу, как трава растет, зверь крадется, а то накатит, как теперича, совсем тугой на ухо становлюсь. — Он широко ухмыльнулся: — На твое и наше счастье…
— Я ведь понял, зачем ты полез за пазуху. За гирькой, думаю, или за ножом. Ну и мог бы вас обоих уложить… Не верите?
— Не-е, не уложил бы, — засмеялся Степан. — У нас тоже сила есть.
— Ладно, нехитрое дело — убить фрица. А как взять его живьем? Даже сильного, вооруженного, оказывающего сопротивление? Наши «волкодавы» натренированы бороться с немецкими «фланерами», «маршрутниками» и парашютистами на железных и шоссейных дорогах и в лесах, используют джиу-джитсу, «суплес», умеют «не пускать пузыри», впрочем, последнему вас учить не надо. В лесу вы не заблудитесь. Остальному натренирую.
Оба вытаращились, явно ничего не понимая. Приемам и жаргонным обозначениям научил Олега в Витебске «волкодав» партизанского отряда.
— В толк тебя не возьму! — пожал плечами Степан.
— Время есть, пока доедем, объясню, слушайте. Ширина линии фронта — примерно триста километров. Немцы засылают в тыл «фланеров», которые собирают разведывательные сведения о передвижении войск и техники, перекочевывая со станции на станцию. «Маршрутники» ведут визуальное наблюдение в пути, при следовании в поездах и эшелонах; наилучшая их маска — форма и документы военнослужащих или местных граждан. А «паршами» называют сильного противника, по большей части агента-парашютиста. Ясно? Что же касается «джиу-джитсу» и «суплеса», то я вам покажу на примере. Ну, нападайте на меня!
— Не шали, — старик предупредительно помахал рукой.
— Надо свою школу проходить: «стрелять по-македонски» — значит из двух пистолетов по движущейся цели; уметь «качать маятник», то есть быстро и безошибочно реагировать на любое поведение вооруженного врага при его силовом задержании: быстрей его выхватить оружие, с первых же секунд сбить его с толку и давить на него психически. Ясно?
Чегодов поглядел на внимательно слушавших его крестьян. Те закивали неопределенно головами. Потом лесник, потирая обмороженную щеку, виновато заметил:
— Больно мудрено ты, парень, гуторишь. Нам бы попроще…
— Это значит стрелять в руки, ноги, «отключать конечности». Ясно? Вот тебя, Степан, уверен, скоро научу…
Так незаметно они доехали до Брасова.
2
Отец Бронислава Каминского служил до революции в управлении имениями великого князя Георгия Александровича в Орловской губернии. Это было крупное поместье Брасово, неподалеку от города Севска. Детские годы Брони протекали в одном из флигелей запущенного, но все еще сверкающего былым великолепием дворца графов Апраксиных.
Мать Бронека, Матильда, красивая и веселая полька из мелкопоместной шляхты, певунья и хохотушка, хвасталась тем, что ее муж Владислав приходится пусть далеким, но все-таки родичем знаменитого композитора Николая Каминского, и делала все, чтоб сынок «чудовне дзецко» (вундеркинд) стал так же «знакомит» (знаменит). Однако, несмотря на все старания, музыканта из Бронека не получилось.
Некрасивый, тихий, застенчивый мальчик, усевшись в огромной гостиной дворца за рояль, глядел на высокие лепные потолки, затянутые по углам паутиной, на почерневшие, давно не чищенные бронзовые канделябры, висевшие на черных цепях, и с тайной завистью всматривался в потемневшие лики фамильных портретов графов Апраксиных, в генеральских и фельдмаршальских мундирах и треуголках, с палашами на боку или жезлами в руках, восседавших на великолепных скакунах перед выстроившимися полками на поле предстоящей битвы. И ему хотелось не сидеть за роялем и барабанить без конца скучные гаммы, а гарцевать на коне в окружении свиты перед построившимися полками…
Окончив в Брянске институт, Бронек, после революции — инженер Бронислав Владиславович, переехал с родителями в возникший неподалеку от Брасова большой рабочий поселок Локоть и начал свое поприще инженером-технологом на спиртзаводе. Щуплый и хворый в детстве, он к совершеннолетию раздался в плечах, погрузнел, но по-прежнему оставался нелюдимым и мрачным. Рыжеволосый и уродливый, он служил вечной мишенью для насмешек товарищей, звавших его не иначе как Собакевич. И в самом деле, натура недолго мудрила над отделкой его лица. Жил он, обозленный на весь мир, чуждаясь мужчин и особенно женщин, в глазах которых читал брезгливость.
В 1938 году Бронек неожиданно подружился с отсидевшим срок и освобожденным из лагеря бывшим белым офицером Воскобойником, человеком иного склада и образа мыслей, яростного ненавистника советского строя. В июле 1941 года немцы оккупировали Локоть и назначили бургомистром Брасовского района, переименованного в уезд, Воскобойника, а тот взял в помощники Каминского. Уездную управу, полицейский участок возглавил другой дружок Воскобойника — сын сосланного попа Семен Масленников. Вскоре была создана и «партия» со своим печатным органом «Голос России».
Абвер еще до войны готовил из буржуазных националистов и белоэмигрантов руководителей будущей местной администрации на оккупированных территориях, с тем чтобы умиротворить местное население и привлечь его к сотрудничеству. А когда партизанское движение благодаря большевистскому подполью стало массовым, административные и военные власти рейха позволили им сколачивать свои «партии», как это случилось в Брасове — крупном селении в центре лесного массива, прилегающего к Десне и ее притокам Неруссе и Навле.
* * *
Поезд прибыл в Локоть часа в четыре дня. Сговорившись с новыми знакомыми о встрече, Чегодов зашагал к обнесенной высоким забором с колючей проволокой территории гарнизона. Сначала ему показалось, что это лагерь военнопленных.
