— Это гений. — Стерн поднял большой палец. — У нас такой пианист нет. Он первый лауреат конкурс Шопен! В СССР любят музыка. Как нигде.
Пронин с аппетитом съел два пельменя разом. Горяченькие, сочные! Стерн тоже с энтузиазмом накинулся на пельмени. Он умело обмакивал их в масло, а потом в сметану — и отправлял в рот.
— Он, наверное, молодой, этот ваш знакомый доктор? Сейчас у нас стали получше обучать иностранным языкам. Правда, немецкий изучают почаще, чем английский.
— Моледой? Да, моледой. Ваш возраст, товарищ…
— Пронин.
— Я хотел сказать, он такой же, как вы, этот доктор корабля. Только повыше рост.
Тучный Стерн тяжело дышал после пельменей. А пить он умел, водочный удар держал крепко — Железнов это еще днем заметил, когда начал усердно исполнять указание Пронина и соблазнял англичанина водкой при первом же свидании.
— А вы германист с Волги? — спросил Стерн.
— Так точно. Мой молодой друг вам все правильно про меня рассказал. Гейне, Шиллер, Либкнехт, Энгельс. Энгельс — в особенности. Вот вам и круг моих интересов.
— Вам надо познакомить с моими немецкие друзья в Москве!
— Пожалуй, это было бы интересно, — вздохнул Пронин. Железнов уже в который раз наполнил рюмку Стерна и провозгласил тост:
— За науку! За просвещение! За вас, мои ученые товарищи.
После рюмки Стерна осенила идея:
— Поедем к немцам немедленно! Без предупредить! Они недалеко, в «Центральной».
«Только этого мне не хватало. Какие-то немцы…» — нервно подумал Пронин, которому не терпелось вцепиться в подозрительного моряка.
— Визит без предупреждения — это как-то сомнительно. У нас говорят: незваный гость хуже татарина.
— No, no, лучше, намного лучше! Они будут счастливыми. В Москве немцы любят веселиться, пить, дружбить. Едем немедленно, я вас просить.
Пронин удрученно встал, пожал плечами, положил под вазу щедрую мзду и направился в гардероб. Железнов со Стерном — за ним.
— Вы не передумали? — спросил Пронин англичанина, когда они поймали таксомотор.
Таксист — улыбчивый парень в твидовой кепке — всю дорогу приятным сильным тенором напевал что-то протяжное, народное. До «Центральной» по пустой Москве они доехали минут за десять. Это дело начиналось в Филипповской булочной и вот продолжается в том же здании — в «Центральной». Жаль, что булочная не работает ночью, можно было бы к завтраку взять калачей, сайку, бубликов с маком…
— Может быть, все-таки отложим визит до завтра? Созвонимся, предупредим… — предложил Пронин у дверей гостиницы.
— Я не узнаю русскую душу! Вы колебаетесь, как кумушка из Суссекса.
Железнов подхихикнул Стерну. Спелись, мерзавцы! Что делать? Пронин шагнул навстречу швейцару.
Стерн позвонил немцам по гостиничному телефону: это чудо техники в «Центральной» работало исправно.
— Это Данни! — крикнул он в трубку и минут пять еще говорил на ломаном немецком.
— Не волноваться, они не спали, — подмигнул Стерн Пронину, приглашая русских друзей войти в лифт.
И все-таки в просторном люксе Пронин встретил горемык, которых только что подняли с постели. Виктор на сносном немецком представился и представил Пронина.
Долговязый Ганс Дитмар предложил послушать патефон.
— Надеюсь, не речи Гитлера? — Стерн вогнал Железнова в краску.
— Нет, всего лишь Геббельса! — немцы расхохотались.
Заиграла музыка — не Геббельс, конечно, а какой-то приторный фокстрот.
— Это мой друг, русский германист с Волги, — тараторил Стерн. Пронин попал во вполне идиотское положение…
— Я работаю в системе просвещения Республики немцев Поволжья. Воспитываю в русских немцах чувство причастности к великой культуре Германии, — говорил Пронин на идеальном немецком.
Самый приземистый и тучный из немцев любил поговорить «за политику».
— В Испании коммунисты не справились с пятой колонной. Со времен античных войн пятая колонна играла ключевую роль в истории войн, хотя в те годы не существовало такого понятия.
— А мы пятую колонну собрали в шестой колонии, — усмехнулся Пронин. — И даже чуточку перестарались.
— Воевать с Советским Союзом — безумие. У вас есть идея, есть железная рука. Это только наивные шовинисты уверены, что ваша страна развалится после первого удара. Нет. Коммунизм нужно воспринимать всерьез. Двадцать лет назад ваша страна казалась недоразумением. А сейчас это настоящая пролетарская империя.
— Мы отрицаем понятие «империя», но я вас понимаю.
Компания разделилась. Пронин на балконе беседовал с толстяком Краузом, а Железнов, Стерн и Дитмар похохатывали за столом: они угощались коньяком, который Железнов захватил в «Славянском». Так прошел час. А потом Пронин вызвал такси, и они с Железновым поехали на Кузнецкий (пять минут езды от «Центральной»!), чтобы поспать хотя бы два часа. Стерн остался с немцами.
— Этот Дитмар — интересная штучка, — говорил Виктор. — Я таких общительных людей не встречал. Какой-то фейерверк. Кажется, он пол-Москвы знает. Всеобщий друг. Он и во МХАТе за кулисами, и на заводе имени Сталина в кабинете главного инженера. Везде — свой человек. И у меня адрес взял.
— И место работы, конечно, спрашивал.
— А как же? Ведь я юрисконсульт при строительном наркомате.
— Любопытный, значит. И ты предлагаешь установить за ним слежку. Посмотри, как далеко мы ушли от Телеграфа. Ковров, наверное, за голову хватается, и правильно делает. Имеет право. Результаты-то наши — пшик. На немцах твоих мы только время теряем. Ладно-ладно, установим слежку за этим долговязым.
Пронин проспал до девяти часов. Проснулся с тяжелой головой, в мокрой постели. «Откуда вода? Что за чертовщина?» Просто во сне он опрокинул прямо на одеяло графин, который предусмотрительно поставил на табурет возле спального места.
Продрал глаза — а Агаша уже тут как тут с завтраком. И поглядывает укоризненно. Полчаса хватило Пронину, чтобы явиться на службу. В предбаннике кабинета его встретил сияющий Виктор. Сразу видно: он за это утро уже многое успел наворотить.
— Я вчера, Иван Николаич, слежку за Дитмаром установил, как только вы заснули. Прямо в половине пятого утра.
— Экий ты прыткий.
— А с утра — уже есть результаты. Знаешь, куда поехал Дитмар, когда Стерн и Крауз уснули? В город Люберцы. Он туда такси заказал. В Люберцах его ждал Евгений Ананьев — между прочим, наш бывший сотрудник. После Ежова его уволили из органов.
— И оставили на воздухе?
— Представь. Он устроился охранником на Люберецкий молокозавод. Про него просто забыли. А Дитмар, выходит, не забыл.
— Значит, у тебя появилась ниточка, за которую можно дергать. Правильно? И все это ты получил как новогодний подарок под елкой.
