Посол Хармиш разрядил обстановку, заговорив мягким голосом о будущем мирном развитии, о торговых связях России и Швейцарии, поддержке швейцарским правительством мира и спокойствия во всем мире.
– Мы нейтральная страна, но поддерживали и поддерживаем тех, кто стремится к миру, – сказал он в заключение.
Наступил черед выступать Маллю. Было видно, что огромная толпа на площади перед Белорусским вокзалом обескуражила его. Дипломат степенно поднялся на трибуну, долго смотрел на людей, затем стал благодарить советское правительство за предоставленную ему возможность посетить первую страну победившего социализма.
Он благодарил лично Молотова, всех собравшихся встретить его людей, даже посла Хармиша он благодарил за то, что тот является послом именно в Советском государстве. Он выразил желание способствовать установлению самых тесных контактов между странами капитализма и социализма. Даже высказался в том смысле, что недавно образованная Организация Объединенных Наций имеет цель не только сохранение мира во всем мире, но и должна способствовать торжеству идей социальной справедливости и народного благополучия на нашей планете. Голос Малля дрожал и часто срывался. Он был действительно сильно взволнован, удивлен и очарован встречей.
Майор Пронин, стоящий за спиной швейцарца, отмечал про себя особенности психологического состояния своего подопечного с удовольствием и пониманием. Тысячи советских людей рукоплескали искренней речи гостя. Стоявшие на трибуне советские руководители дежурно улыбались и приветствовали толпу. После речи Малля митинг был закрыт.
Покидая трибуну, Молотов и Малль – немолодые уже люди – синхронно оступились.
– Что, господин Малль, отвоевались? – с улыбкой произнес Молотов – произнес так громко, чтобы окружающие сохранили эти слова для истории.
Только когда Малля усадили в правительственный «ЗИМ» и повезли в гостиницу, майор Пронин облегченно вздохнул.
Вечером Пронин устроил разнос всем, причастным к организации встречи на Белорусском вокзале. Личина угодливости была снята и отброшена. Майор метал громы и молнии:
– Черт побери! Я же предупреждал, чтобы Малля ни в коем случае не оставляли под навесом! Ни в коем случае! Нет, ну это ни в какие ворота не лезет, настоящий идиотизм! Если бы наши друзья из группы Аугенталера захотели именно здесь претворить в жизнь свои планы, мы не смогли бы, понимаете, просто физически не смогли бы им помешать! Понимаете, еще раз вас спрашиваю? Законы оптики и баллистики вы учили, господа, умеющие прицеливаться и стрелять?! Это же просто черт знает что… Да диверсанты даже не предполагали, что мы можем преподнести им такой подарок, поэтому их и не было на встрече! Понимаете?
Все оправдания и попытки доказать, что меры безопасности были приняты, опровергались Прониным грубо, но точно. Из кармана он вытащил схему, при взгляде на которую даже неспециалист мог ясно увидеть абсолютную уязвимость трибуны, на которой несколько часов назад стояли швейцарский дипломат Франц Малль, Вячеслав Молотов и посол Хармиш. Не забудем мы и то, что Иван Николаевич Пронин также стоял на трибуне, хотя его и защищал от неожиданных пуль дипломат Малль. Пронин, конечно же, о себе не беспокоился. Но вот безопасность Вячеслава Михайловича Молотова, Франца Малля и посла Хармиша вместе с секретарем Моссовета и прочими менее значимыми фигурами московского политического олимпа его кровно интересовала.
Этот разнос, учиненный Прониным своим подчиненным, имел некоторые последствия, касающиеся московской архитектуры. Триумфальную арку не стали восстанавливать на площади перед Белорусским вокзалом. Творение архитектора Бове, посвященное победе над Наполеоном, пролежало в разобранном виде до 1968 года, когда его по приказу Брежнева установили на Кутузовском проспекте, где оно и украшает по сей день городской пейзаж.
А вот на площади перед Белорусским вокзалом был вскоре заложен памятник великому пролетарскому писателю Максиму Горькому, в проекте которого были учтены все замечания контрразведчика Пронина относительно безопасности приезжающих в Москву высоких гостей из-за рубежа. Горький был выбран еще и как знак тех горьких упреков, что сыпались на головы устроителей встречи Малля из уст Ивана Николаевича Пронина.
Резолюция, вынесенная по результатам встречи с Прониным, гласила: указания начальника исполнять буквально, все действия согласовывать с ним лично, за нарушение – соответствующие меры, вплоть до исключения из партии.
Впрочем, все это произошло уже после того, как Франц Малль со товарищи отобедали в приемной Верховного Совета и комфортно устроились в просторных номерах гостиницы «Метрополь» с чудным видом на Большой театр. Пронин, смиряя бушующую в груди ярость, везде сопровождал дипломатическую делегацию. Можно только предполагать, чего это ему стоило! На официальном обеде майор не прикоснулся ни к одному из своих любимых блюд, хотя короткий разговор с Маллем о кулинарии завел. Тактичного западного дипломата поразила следующая фраза начальника гидов, обозревающего собравшихся за столом людей:
– Дураки-то, они тоже любят вкусно по-есть.
Вкусно ели на этом банкете по преимуществу народные депутаты, работники министерств, а также генералы от армии, от искусства и от науки.
«В Советской России тоже есть острословы, и весьма едкие», – подумал Малль.
Советская оперетта
В «Метрополе» Пронин тоже не оставлял своего подопечного. Ни на шаг от него не отставал, когда Малль спортивной походкой летал по коридорам. Мягко, но настойчиво он окружил гостя неусыпным вниманием. Чуткий от природы, он улавливал малейшие движения души Малля. Так вышло, что и чаевничали они вдвоем, и о московских новостях Малль вежливо расспросил именно Пронина. Красота послевоенной Москвы, размах строительства удивили швейцарца. Майор подробно ответил на вопросы дипломата о восстановлении столицы, о генеральном архитектурном плане, о сохранении и восстановлении памятников прошлого. Коснулись и темы труда немецких военнопленных.
– Я все понимаю, господин Малль, международные нормы, пакты, да. Но ведь в Германии остались десятки тысяч советских граждан, угнанных фашистами. Речь идет не о возмездии. Когда все советские интернированные будут возвращены на Родину… Никакой ненависти к немцам у нас нет! По существу, они не пленные, а наши добрые друзья. Конечно, послевоенная разруха не дает возможности для безбедного существования. Бедность еще не преодолена. Но крыша над головой и кусок хлеба есть у каждого немца в СССР!
Давно уже выяснилось, что Иван Николаевич прекрасно владеет немецким, и переводчик Андрей Горбунов был отпущен с миром. Малля, пораженного многолюдием на площади и в банкетном зале, следовало теперь для контраста погрузить в атмосферу полуодиночества. Пронин везде сопровождал дипломата, но старался ему не надоедать.
Взволнованный встречей и разгоряченный обедом, на котором предпочтение было отдано грузинской кухне с легким виноградным вином, Малль был возбужден и энергичен. Движения его казались резкими и нетерпеливыми. Мысли также приняли резкий оборот.
