Вот и лето наступило!
— Где мой блокнот? — набросилась я на Лумумбу в подъезде.
— А где спасибо за мои старания? — возмутилась она.
— Спасибо, где мой блокнот?!
— Я так и не смогла это выяснить за тридцать восемь часов бесконечных уговоров и рассказов о невероятных африканских приключениях! Ничего не помогло! У них в глазах!.. У них другое солнце в глазах! Это невозможный народ! Я врала так, что теперь моя кожа станет не черной, а красной! Они слушали, восхищались, особенно этот старик противный! А потом задумчиво так осмотрел свое племя, покачал головой. — “Оченно интересно, оченно. Только ведь ты его не закапывала?” — “Не закапывала! Но, — кричу, — нужно помочь той, которая закапывала!” — “Это мы всенепременно, это мы обязательно поможем, пусть приезжает, у нас за нее Акимовна молится каждый вечер, с ней ничего плохого не случится!” Акимовна — это старуха, которая каждый раз крестила табуретку, с которой я вставала, и иногда задумчиво объявляла, что, “если хорошенько напарить баньку, может, местами черное и отпарится”. Извини, я совсем иссякла под конец вторых суток, еще я плохо переношу самолеты, так что, если дело дойдет до сравнительного анализа ДНК, съезди сама за своим доказательством!
— Ни в коем случае! Я так рада, что ты ее не раскопала. Эту тетрадь нельзя трогать, пока все не родятся.
— Кто — все?.. — подозрительно поинтересовалась Лумумба.
— Ну, все, которые тридцать семь. Они пока тени, понимаешь. Ходят везде, ищут пристанища.
— И это говорит психиатр?
— Нет, это говорю я, твоя пациентка с диагнозом “скиофобия”.
— Дай-ка я тебя обниму, пациентка… И оказывается, что мы уже вышли на улицу, а там… лето.
— Что ты дергаешься? — спросила Лумумба, прижимая к себе мою голову. — Обниматься разучилась?
— Так лето же ведь!
— Не выдумывай.
