Мило пожал плечами.
— Вот его слова: «Мы, черт бы вас побрал, продаем, кому хотим!» Да, да, именно так. А потом добавил: «Будете угрожать нашему президенту, и я спалю вашего!» — Угримов покачал головой. — Веселенький получился вечер.
— Что ему предложили, вы, конечно, не знаете?
— Люди Льюиса заранее проверили комнаты на жучки. Потом все уехали, молча, не сказав ни слова, а я напился и завалился спать. Бывает так, что дома чувствуешь себя посторонним. Понимаете?
— Понимаю.
Что же получается? — думал Мило, глядя на умолкшего русского. Герберт Уильямс представлял группу американских бизнесменов. После неудавшейся попытки договориться о чем-то с министром энергетики они наняли Тигра для убийства мусульманского экстремиста. «Будете угрожать нашему президенту…» Похоже, Тигр был прав. Цель убийства — вызвать недовольство населения, спровоцировать беспорядки, ослабить позиции и без того не пользующегося популярностью правительства. И заинтересованы в этом не какие-то террористы, а бизнесмены. Почему? «Мы продаем, кому хотим!»
Продаем что?
Единственное, что Судан мог продать кому-то в Америке, это нефть.
Кому Судан продавал нефть? Китайцам. Американские компании ничего там не покупали — из-за эмбарго.
Солнце припекало. Мило поднялся, прошел к стеклянной двери, в тень, попытался отдышаться.
— Вы в порядке, Уивер?
— Да. Это все?
Угримов вытянулся в шезлонге, поднес к губам стакан с дайкири.
— Все. А теперь ваша очередь. Я могу задавать любые вопросы?
— Да. Отвечу, если смогу.
— Справедливо, — согласился русский и, нахмурившись, спросил: — Куда посоветуете уехать?
— Что?
— Я собираюсь уехать из Швейцарии. Куда? Мне нужна страна с хорошим климатом. Такая, где за мной не станут гоняться немецкие банкиры. И лучше, если бы там было поменьше американцев.
— Как насчет Судана?
— Ха!
Шутка пришлась Угримову по вкусу, и Мило понял, что вообще-то русскому ничего от него не нужно, что на откровенность его толкнула только злость.
— А что Льюис? Вы ведь, конечно, пытались выяснить, кто он такой?
— Конечно. Давно.
— И что?
— Ничего. Такие, как он, умеют заметать следы. Все, что мы раскопали, это несколько имен. Например, Герберт Уильямс в Париже.
— А Ян Клаузнер не встречался?
Русский задумался, потом покачал головой.
— Нет. Был еще Кевин Трипплхорн.
— Трипплхорн?
— Да. Похоже, имен у него было немало.
Трипплхорн, Трипплхорн… Где-то это имя уже всплывало. И тут Мило вспомнил. Вспомнил и понял. Не все, но достаточно. Кевин Трипплхорн, Турист. Трипплхорн, он же Ян Клаузнер, он же Герберт Уильямс, он же Стивен Льюис. Человек, попавший на фотографию с полковником И Леном. Человек, замеченный вблизи Энджелы Йейтс. Шпионивший за ней или собиравший на нее компромат. Трипплхорн…
Он очнулся, даже не поняв, что отключился. Угримов хлопал его по щекам и пытался влить в рот дайкири. Вкус у дайкири был горький. В затылке пульсировала тупая боль.
— Вам, Мило, надо о себе позаботиться. На других лучше не рассчитывайте. Хотите совет? Опереться можно только на семью, больше не на кого. — Угримов повернулся и крикнул: — Николай!
Отвозя гостя к воротам, Николай косо посматривал на сомнительного пассажира, а Мило, еще не оправившись от шока, размышлял над последними словами русского. «Опереться можно только на семью, больше не на кого». Странно было услышать такое именно от Угримова.
Покуривавший у ворот Эйннер отбросил сигарету, увидев приближающийся «мерседес». Мило выбрался из салона сам. Николай, выйдя из машины, ткнул в Эйннера пальцем.
— Ты, — сердито сказал он по-английски. — Не сори!
38
На обратном пути Эйннер заметил, что Женева — один из любимых его городов.
— Ты хоть иногда глаза открываешь? Какие здесь девочки! Я пребываю в состоянии постоянного эротического возбуждения.
— Ага, — сказал Мило, обращаясь к пролетающим за окном деревьям.
— Я тебе покажу. Если только у нас в планах нет проникновения со взломом. Так что, нет?
Мило покачал головой.
— Отлично. Тогда повеселимся. — Они приближались к озеру; деревья редели, домов становилось больше. — Кстати, мог бы рассказать, что там случилось. В конце концов, я же с тобой работаю. Не забыл?
Мило промолчал. Туризм научил его осторожности в обращении с фактами и привел к пониманию того, что Туризм есть корень всего. Следующего уровня понимания он еще не достиг. А потому поступил в соответствии с правилами Туризма — солгал.
— Угримов — тупик. Такое бывает.
— А «Угритек»?
— Если кто-то и использует его компанию для перемещения денег, то ему об этом ничего не известно.
Эйннер нахмурился — новость об очередной неудаче определенно пришлась ему не по вкусу.
— Ну, по крайней мере, мы в Женеве. И у тебя гид, о котором можно только мечтать. Ну что, оторвемся?
— Конечно. Только я сначала вздремну.
— Да, силы уж не те — молодость-то прошла.
К отелю подъехали около четырех. Эйннер сказал, что, пока Мило будет отсыпаться, он отдохнет по-своему, в публичном доме, где бывает при каждом посещении города.
— Классное заведение. Чистое. И относятся к клиенту уважительно. Точно не хочешь?
Мило пожелал коллеге успехов, взял со стенда бесплатную «Геральд трибюн» и направился к лифту. Поднимаясь на этаж, он заметил внизу страницы фотографию добродушного на вид седого старичка с мягкой улыбкой. В сообщении из Франкфурта говорилось, что герр Эдуард Штильман, член правления «Дойчебанка» с десятилетним стажем, найден забитым до смерти в своем офисе на двадцать восьмом этаже. Никаких следов полиция пока не обнаружила. И не обнаружит, подумал Мило, бросая газету на кровать и начиная раздеваться.
В бытность Туристом такое случалось нередко. Он упирался в самую настоящую стену информации и в попытках пробиться через нее выматывался и физически, и психологически. Отследить сразу столько связей не в состоянии никто, даже Турист. Поиск решения требует времени, сосредоточенности, аналитической работы. В этом отношении Туризм сродни искусству. Мило был обычным, средним Туристом, а потому, когда проснулся, принял душ и оделся, никакого чуда не произошло — мозг все еще трещал под избыточным грузом знаний и работал вхолостую.
Он даже не заподозрил ничего, когда Эйннер сказал, что уезжает утром.
— Вот как?
— Да, позвонили. Буду щипать травку на новом лужке. Ты как, сам справишься?
