Маргарет улыбнулась и протянула ему руку.
— Ты нравишься мне потому, что тебя не заботят банальные знаки внимания, принятые у влюбленных.
— Маргарет — умная девушка, — улыбнулась Сюзи. Она знает, что когда мужчина посылает цветы, это явный признак того, что он уже восхищался и другими.
— Не думаю, что эти цветы адресованы специально мне.
Артур сел и с удовольствием оглядел комнату. Опущенные шторы и многочисленные светильники придавали ей уют; в ней стояла особая романтическая атмосфера, которая всегда присутствует в студиях художников: располагающая к размышлению и дающая возможность быть серьезным без помпезности и легкомысленным без глупости.
Через несколько дней знакомства между Артуром и Сюзи установились приятельские отношения. Мисс Бойд с позиций незамужней и уже немолодой женщины добродушно подтрунивала над ним. Для нее он был молодым влюбленным глупцом, и ее занимало, что в этой роли даже умный человек может вести себя, словно полный идиот. Но Маргарет понимала, что если подруга подшучивала над Артуром, то лишь потому, что полностью одобряла его поведение. По мере того, как росла их взаимная приязнь, Сюзи все больше восхищалась твердым характером Бардона. Ее поражала его способность разбираться в вещах и действиях, где он чувствовал себя компетентным, и легкость, с которой оставлял без внимания то, о чем не ведал. У него отсутствовала поза. Сюзи также трогала искренность, придававшая очарование резкости Артура. И хотя она ценила красоту, его грубо высеченное, как у статуи из порфира, лицо, очень нравилось ей. Оно отражало его натуру — сильную, но нежную, честную и простую, лишенную особой романтичности или блеска, но на редкость надежную и внушающую абсолютное доверие. Сейчас он сидел, держа на коленях терьера Маргарет и поглаживая его уши. Сюзи, глядя на него, с болью в сердце думала, почему это ни один человек типа Артура никогда не обращал на нее внимания. Не вызывало сомнений, что он станет отличным семьянином, и его любовь, проснувшись, уже не отступит.
Доктор Поро вошел и со скромностью, составляющей одно из основных его достоинств, уселся в уголке. Он не любил много говорить и молча прислушивался к болтовне молодых людей. Собака спрыгнула с колен Артура и дружески потерлась о ноги доктора. Присутствовавшие разговорились и совсем забыли о том, что ожидается еще один гость. Маргарет отчаянно надеялась, что Хаддо не явится. Она была очень хороша в этот вечер и выполняла обязанности хозяйки с грацией, придававшей ей особое очарование. Вспоминались уютные домашние святые, озаряющие своим сиянием страстные повествования Великой Книги.
— Как здесь чудесно! — улыбнулся доктор Поро, не находя английских слов и выражая по-французски то чувство, которое вызывало у него происходящее.
Как будто некий художник нарисовал эту жанровую сценку, так гармонично сочетались в ней все цвета и так хорошо смотрелись сидящие дружным кружком близкие люди. Атмосфера была удивительно мирной.
Раздался стук, и Артур поднялся, чтобы открыть дверь. По пятам за ним устремился терьер. Вошел Хаддо. Сюзи следила за собакой и уже не удивилась той перемене, которая с ней произошла. Поджав хвост, бедняга отползла вдоль стены и забилась в самый дальний угол. Она испуганно и подозрительно оглядела Оливера и спрятала голову. Гость же, занятый приветствиями, даже не заметил, что в комнате есть собака. Со скромностью, неожиданной для него, он принял благодарность Маргарет за цветы. Его поведение удивило их. Он отбросил свою обычную позу и как будто искренне восхищался маленькой уютной студией. Попросил Маргарет показать ему свои рисунки и рассматривал их с подлинным интересом. Его замечания оказались существенными и обнаруживали познания в вопросах, которые он затрагивал. И, хотя назвал он себя дилетантом) объектом насмешек профессиональных художников, всего, только человеком, который знает, что ему нравится, его критические высказывания, пусть и великодушные, доказывали, что он вовсе не любитель. На женщин это произвело впечатление. Отложив рисунки, Хаддо пустился повествовать о своих путешествиях. Было ясно, что он стремится произвести на хозяев благоприятное впечатление. Сюзи стало понятно, каким образом, несмотря на неестественность поведения, ему удавалось оказывать такое большое влияние на оксфордских однокашников. Они любили смеяться и, как заметил Фрэнк Харрел, — пусть Оливер Хаддо и не обладал тонким остроумием, он компенсировал свой недостаток разнообразными шутками, которые вполне могли сойти за остроты. Однако Сюзи, которую Хаддо очень заинтриговал, пригласила его не с целью позабавиться. Доктор Поро дал ей почитать увлекательную книгу о древних алхимиках, и она использовала ее как повод, чтобы перевести разговор на темы, в которых Хаддо был большим специалистом. Она прочла книгу с восторгом и, воспламененная мистикой, где так удивительно переплетались факты и фантазия, жаждала узнать еще больше. Длительный каторжный труд, которым столь многие из адептов магии были заняты лишь для того, чтобы потерять все свое состояние, а нередко и подвергнуться преследованиям и пыткам, интересовал ее не меньше, чем почти достоверные сообщения о тех, кто добился успеха в своих необычайных поисках.
Она обратилась к доктору Поро:
— Вы смелый человек, если верите, что время от времени древние алхимики на самом деле создавали золото, — сказала она.
— Я этого не утверждаю, — улыбнулся он. — Я просто считаю, что если бы у другого исторического события существовало столько доказательств, оно не вызвало бы сомнений. Мы не верим этим доказательствам, заранее решив, что это не может быть правдой.
— Почему бы вам не написать о жизни Парацельса, о котором вы упоминаете в вашем предисловии?
Доктор Поро улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Не думаю, что когда-либо решусь на такой труд, — сказал он. — Но Парацельс действительно самый интересный из всех алхимиков, поскольку предлагает увлекательнейшую проблему необычайно сложного характера. Невозможно понять, в какой степени он был шарлатаном, а в какой — серьезным ученым.
Сюзи взглянула на Оливера Хаддо, который сидел молча, его массивное лицо было скрыто тенью, а глаза неподвижно устремлены на доктора. От его застывшей огромной фигуры становилось как-то не по себе.
— Его имя не так странно, как кажется, — продолжал доктор. — Ведь он принадлежал к знаменитому семейству Бомбастов, они называли себя Гогенхеймами по месту их древнего владения — замку около Штутгарта. О наиболее интересной для нас части жизни Парацельса документов не сохранилось. Известно, что он путешествовал по Германии, Италии, Франции, Голландии, Дании, бывал в Швеции и России. Даже ездил в Индию, был в плену у татар, познакомился с Великим Ханом, сына которого позднее сопровождал в Константинополь. Представьте только себе этого гения, странствующего по свету в самые знаменательные для мировой истории дни. Именно в Константинополе, согласно легенде, он получил от Соломона Тризмозинуса философский камень. Парацельс обладал также Универсальной Панацеей. Утверждали даже, что в конце XVII века его еще видели живым во Франции. Великий алхимик проехал через страны, расположенные вдоль Дуная, достиг Италии, где служил хирургом в императорской армии. Он собирал сведения у врачей, хирургов и алхимиков, палачей, цирюльников, пастухов, у евреев, цыган, повивальных бабок и гадалок, беседовал с разными людьми — от светских львов до самых бедных бедняков, от ученых мужей до невежд. В предисловии к книге, которую вы держите в руках, я привел цитату, где говорится об объеме его знаний. Это произвело на меня огромное впечатление. Доктор Поро взял книгу из рук мисс Бойд, задумчиво открыл ее и прочел вслух великолепный фрагмент из предисловия к «Paragranum»:
