Я хотел прийти к ней, упасть на колени и молить о милосердии. Но с чего я решил, что она изменится за несколько дней? Я знал, что Джулия отнесется ко мне с тем же безразличием, только к нему добавится еще и презрение ко мне. Мысль о ее хладнокровии и жестокости ударила, словно молния. Нет, я дал себе слово, что больше такого не повторится. Я почувствовал, как краснею, вспомнив об унижениях, через которые мне пришлось пройти. Но возможно, она сожалела о содеянном. Я знал, что гордость не позволит донне прийти или послать за мной, но, возможно, мне следовало дать ей шанс? Если бы мы увиделись на несколько мгновений, как знать, может, этого и хватило бы, чтобы все устроилось и я вновь обрел счастье. И тут же во мне забурлила надежда. Я подумал, что идея очень даже хороша. Не могла Джулия быть такой бессердечной, чтобы не сожалеть о случившемся. А я со всей готовностью восстановил бы с ней прежние отношения! Мое сердце гулко и радостно забилось. Но я не решился пойти к ней. Я знал, что завтра найду Джулию в доме отца, на банкете в честь каких-то друзей. Там я мог заговорить с ней, как бы между прочим, словно мы добрые знакомые. А потом при первой уступке со стороны любимой, даже заметив намек на сожаление в ее глазах, я бы просто запрыгал от радости. Довольный придуманным планом, я заснул счастливым, с именем Джулии на устах и ее образом в сердце.
Глава 14
Я пришел во дворец Моратини и — сердце билось, как барабан — огляделся в поисках Джулии. Ее, как и всегда, окружали воздыхатели, и мне показалось, что она даже более оживленная, чем обычно. И еще никогда она не казалась мне такой прекрасной. Одетая в белое, с жемчужинами, вшитыми в рукава, она выглядела как невеста. Она сразу же увидела меня, но сделала вид, что не заметила, продолжив разговор с окружавшими ее поклонниками.
Я подошел к ее брату Алессандро и как бы невзначай спросил его:
— Мне говорили, что кузен твоей сестры приехал в Форли. Он сегодня здесь?
Он вопросительно посмотрел на меня.
— Джорджо даль Эсти, — пояснил я.
— Ох, вот ты о ком. Нет, его здесь нет. Он и муж Джулии не ладили, так что…
— А почему они не ладили? — не сдержался я и понял, что вопрос неуместный.
— Не знаю. Родственники частенько враждуют друг с другом. Может, не поделили наследство.
— И это все?
— Насколько мне известно, да.
Я вспомнил, что до лиц заинтересованных сплетня доходит позже всех. Муж ничего не слышит об измене жены, тогда как весь город уже обсуждает мельчайшие подробности.
— Я бы хотел повидаться с ним, — продолжил я.
— С Джорджо? Он слабак. Из тех, кто сначала грешит, а потом кается.
— Это не тот недостаток, в котором можно тебя упрекнуть, Алессандро, — улыбнулся я.
— Искренне надеюсь, что ты прав. В конце концов, если у человека есть совесть, неправильного он не совершит. А если уж такое случилось, он должен быть дураком, чтобы потом в этом раскаиваться.
— Нельзя сорвать розу, не уколовшись шипом.
— Почему нет? Надо только соблюдать осторожность. На дне любой чашки будет отстой, но пить его не обязательно.
— Ты, как я понимаю, для себя уже решил, что отправишься в ад, если согрешишь.
— Это честнее, чем пролезать на небеса через черный ход, становясь праведным, когда ты слишком стар, чтобы грешить.
— Я согласен с тобой. Едва ли кто будет уважать человека, который подается в монахи потому, что его преследуют неудачи.
Я увидел, что Джулия одна, и воспользовался возможностью заговорить с ней.
— Джулия, — позвал я, подходя к ней.
Она смотрела на меня в недоумении, казалось, не могла вспомнить, кто я такой.
— Ах, мессир Филиппо! — воскликнула она, словно память наконец-то подсказала ей правильный ответ.
— После нашей последней встречи прошло не так много времени, чтобы ты забыла меня.
— Да, я помню, что в последний раз, оказав мне честь и посетив меня, вы повели себя крайне грубо.
Я молча смотрел на нее, не зная, что и ответить.
— Ну? — Она улыбалась, глядя мне в глаза.
— И тебе больше нечего мне сказать? — спросил я, понизив голос.
— А что бы вы хотели от меня услышать?
— Ты такая бессердечная?
Она вздохнула, посмотрела в другой конец зала, словно надеялась, что кто-то подойдет и прервет этот надоевший ей разговор.
— Как ты могла? — прошептал я.
Несмотря на самоконтроль, на щеках Джулии проступил румянец. Какое-то время я рассматривал ее, а потом отвернулся. Теперь уже я не сомневался в ее равнодушии. Покинув дворец Моратини, я отправился бродить по городу. Встреча с Джулией пошла мне на пользу. Я окончательно убедился, что моя любовь отвергнута. Остановился, топнул ногой и дал себе слово, что больше не буду ее любить, забуду эту презренную, злобную женщину. Гордость не позволяла мне пресмыкаться перед нею. Я даже жалел, что не убил ее. На этой прогулке я решил, что должен собрать волю в кулак и покинуть Форли. Вдали от города у меня возникнет множество дел, и очень скоро я найду другую женщину, которая займет место Джулии. Она не единственная женщина в Италии, и уж точно не самая красивая и не самая умная. Пройдет месяц, и я сам буду смеяться над своими душевными терзаниями…
В тот же вечер я сказал Маттео, что собираюсь покинуть Форли.
— Почему? — изумленно спросил тот.
— Я живу здесь уже несколько недель, — ответил я. — Нельзя злоупотреблять гостеприимством.
— Чушь. Ты знаешь, я буду рад, если ты останешься здесь на всю жизнь.
— Ты очень добр, — рассмеялся я, — но дом-то не твой.
— Это не имеет никакого значения. Кроме того, Кеччо очень привязался к тебе и, я уверен, хочет, чтобы ты как можно дольше жил в его доме.
— Разумеется, я знаю, что ваше гостеприимство не знает границ. Но мне уже хочется вернуться в Читта-ди-Кастелло.
— Почему? — В голосе Маттео слышалось сомнение.
— Приятно, знаешь ли, приехать на малую родину.
— Ты провел вдали от Кастелло десять лет. И я не понимаю, с чего такая спешка.
Я уже собрался запротестовать, но тут вошел Кеччо, и Маттео прервал меня:
— Послушай, Кеччо, Филиппо говорит, что хочет нас покинуть.
— Но он же не хочет, — рассмеялся Кеччо.
— Я действительно должен, — ответил я без тени улыбки.
— Да нет же, — покачал головой Кеччо, — нам не обойтись без тебя, Филиппо.
— Для спешки с возвращением в Кастелло причин у тебя нет, — заявил он, когда я изложил свои доводы, — и я уверен, что скоро ты нам очень понадобишься. Крепкий меч и храброе сердце никогда не бывают лишними.
