Кеччо закрыл лицо руками.
— Я не могу, не могу.
Моратини и я настаивали. Мы привели множество аргументов. Наконец он сдался.
— Мы должны быть вместе, — сказал я. — Возможно, придется прорываться с боем.
— Да, — кивнул Шипионе. — Давайте встретимся в два часа ночи рядом с воротами у реки.
— Но туда нужно добираться врозь. Если люди узнают, что мы собрались бежать, они набросятся на нас.
— Мне бы очень этого хотелось, — пробурчал Маттео. — С удовольствием проткну мечом полдесятка их толстых животов.
— Луны сейчас нет.
— Очень хорошо. В два ночи!
Ночь выдалась облачной, и луны мы бы не увидели, даже если бы она и плыла по небосклону. Шел мелкий холодный дождь, чернильная тьма подступала со всех сторон. Добравшись до реки, я нашел там четверых или пятерых беглецов. Замерзшие и несчастные, мы молчали, сидя на лошадях, дожидаясь остальных. Всматривались в лицо каждого, кто подъезжал, и, убедившись, что это свой, замирали. Наконец собрались все, кроме Кеччо. Прождали еще какое-то время. Потом Бартоломео шепотом спросил у Маттео:
— Где ты оставил Кеччо?
— В доме. Он велел мне уезжать, сказав, что скоро последует за мной. Рядом с моей лошадью стояли еще две заседланные.
— Для кого вторая?
— Я не знаю.
Мы ждали. Холодный и мелкий дождь не прекращался. Часы пробили половину третьего. Вскоре после этого мы услышали топот копыт и сквозь пелену дождя разглядели приближающуюся к нам черную фигуру.
— Это вы, Кеччо? — прошептал я, чтобы стражник у ворот не мог нас услышать. Мы стояли на пустыре, в десяти ярдах от крепостной стены.
— Я не могу уехать с вами, — ответил Кеччо.
— Почему? — изумленно спросили мы.
— Ш-ш-ш! — шикнул на нас Кеччо. — Я собирался привезти отца, но он отказался.
Никто из нас не подумал о старом Орсо д’Орси.
— Он говорит, что слишком старый, и не покинет родной город. Я делал все, что мог, убеждая его, но он просил меня ехать, говоря, что ему они ничего не сделают. Я не могу оставить его, так что поезжайте без меня.
— Вы должны поехать с нами, Кеччо, без вас мы беспомощны.
— А как же ваша жена и дети?
— Ваше присутствие разозлит тиранов. Пользы вы здесь не принесете, только вред.
— Я не могу оставить отца беззащитным.
— Я останусь, — предложил я. — Меня знают не так хорошо, как вас. Я пригляжу за вашим отцом, а вы сможете в безопасности жить с семьей.
— Нет, ты должен уехать. Это слишком опасно.
— Не так опасно, как вам. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы уберечь его от беды. Позвольте мне остаться.
— Да, — поддержали меня остальные. — Пусть Филиппо остается. Его могут и не опознать, но у вас такого шанса нет.
Часы пробили три.
— Поехали, поехали, уже поздно. До рассвета мы должны проскакать тридцать миль.
Мы уже договорились о том, что отправимся в Читта-ди-Кастелло, мой родной город, и на всякий случай я раздал им рекомендательные письма, чтобы их приютили и обеспечили защиту.
— Вы должны ехать с нами, Кеччо, или мы останемся все.
— Ты позаботишься о нем? — наконец спросил меня Кеччо.
— Клянусь!
— Очень хорошо. До свидания, Филиппо, и да благословит тебя Бог!
Они направились к воротам, и Кеччо вызвал командира караула.
— Открывай ворота, — приказал он.
Командир колебался. Я стоял позади, в густой тьме, оставаясь невидимым для стражи.
— Если поднимешь тревогу, мы тебя убьем, — предупредил Кеччо.
Они вытащили мечи. Командир все колебался, и Кеччо повторил:
— Открывай ворота!
Только тут командир достал связку тяжелых ключей. Открыл замки, ворота повернулись на петлях, и один за другим они покинули город. Ворота с лязгом закрылись. Я услышал короткую команду и топот копыт. Развернулся и поскакал в город.
Через полчаса зазвонили колокола. Люди сообщали друг другу, что заговорщики сбежали и город свободен.
Глава 31
Утром совет собрался вновь и решил, что город должен вернуть прежнюю власть и сдаться герцогу безо всяких условий в надежде на помилование. Лодовико Моро с триумфом въехал в главные ворота и направился к крепости, где его встретила Катерина, вышедшая ему навстречу. Вместе они проследовали в кафедральный собор, чтобы прослушать мессу. Добрые жители Форли за последнее время привыкли приветствовать победителей. Когда графиня проезжала по улицам, горожане, выстроившись вдоль стен домов, встречали ее криками, благословляли и ее, и ее мать, и всех ее предков. Лицо Катерины оставалось таким же бесстрастным, как и несколькими днями раньше, когда она шла к крепости по этим самым улицам, выслушивая ругательства и проклятия своих верноподданных. Правда, внимательные наблюдатели заметили плотно сжатые губы, не сулившие ничего хорошего горожанам, и их крики радости стали еще громче.
Протонотарий Савелло таинственным образом исчез, как только ему сообщили о побеге Кеччо. Но Катерине скоро дали знать, что он укрылся у доминиканцев. Легкая улыбка появилась на ее губах, и она прокомментировала эту весть:
— Следовало ожидать, что он укроется в женском монастыре.
Потом она послала к доминиканцам людей, чтобы те заверили его, что она не держит на него зла и умоляет присоединиться к ней. Добрый человек побледнел, услышав это приглашение, но не посмел отказаться. Поэтому, успокаивая себя мыслью о том, что никто не посмеет причинить вреда полномочному представителю папы, он собрался с духом, надел самые роскошные одежды и прибыл в кафедральный собор.
Увидев его, она подняла руку с двумя оттопыренными пальцами и со всей серьезностью произнесла:
— Да пребудет с вами милосердие Божье! — И тут же, прежде чем он успел прийти в себя, продолжила: — Монсеньор, я всегда надеялась, что придет день, когда я встречу того, кто славится как самый талантливый, самый красивый и самый добродетельный мужчина нашего времени. Но я не думала, что это будет день печали и горя.
— Мадам… — прервал он ее.
— Я умоляю вас, монсеньор, храбро перенести выпавший на вашу долю удар судьбы. Разве мы все не знаем, как она непостоянна? Если город забрали у вас, значит, на то воля Божья и вы, как христианин, должны смириться, согласившись с его указом.
С этого начала Катерина свою месть, и все видели, как она сладка. Придворные хихикали, когда графиня произносила эти слова, Савелло хотелось провалиться сквозь землю.
— Мессир Савелло, при нашей предыдущей встрече вы рассказали мне много поучительного о воле Божьей. И теперь я позволю себе преподать вам урок на ту же тему. Если вы займете место рядом со мной, то у вас появится возможность хоть в малой степени изучить пути Господни, которые, как известно, неисповедимы.
