Неприятности продолжились и ночью. С наступлением темноты я приказал остановиться на дозаправку. Процедура была отработана, по уставу: взвод танков — пять «троек» или четыре «четверки» — обслуживался одним грузовиком-заправщиком. И тут, когда машины стояли, собравшись в компактные группы, появились «швейные машинки» — У-2. Практически невидимые в ночи, с очень тихими моторами, они появлялись буквально над кабинами машин, сверху различая цели, на снегу, в свете фар и фонарей. Зенитчики не успевали наводить, а русскому пилоту достаточно было лишь пронестись над танками, стоящими вокруг заправщика, успев при этом сбросить бомбы, самые мелкие, но для бочек с бензином хватало. Мы потеряли еще четыре заправщика, восемнадцать сгоревших танков и штурмовых орудий, и больше сотни людей убитыми, ранеными, обожженными — до того, как рассредоточились по степи в полной темноте. Продолжать пришлось, заправляя каждый танк или бронетранспортер поодиночке. И мы потеряли еще шесть заправщиков, три танка и три транспортера. Правда, и один русский биплан удалось сбить, экипаж погиб. Их счастье. Обозленные солдаты растерзали бы их или бросили живьем под танк.
Наконец удалось установить связь с Котельниково. Говорил гауптман Бауэр, командир роты разведбатальона. По его словам, нападение казаков отбито, но они крутятся в степи мелкими группами и обстреливают наши позиции из минометов. Командир батальона майор Фихте тяжело ранен, однако потери незначительные. Котельниково наше, и мы уверенно обороняем позиции. Настроение бодрое — ждем вас!
Дивизия шла в предбоевом порядке — несколькими колоннами. Позади роты или двух-трех взводов танков грузовики с пехотой, артиллерией на крюке или тыловым имуществом. В передовых отрядах и на флангах позади танков бронепехота на полугусеничных. Однако большинство колесного транспорта дивизии не могло избежать соблазна идти по дороге, где двигаться было легче.
Несколько раз встречались речки, текущие на север, к Дону, — узкие, но с крутыми берегами, технике не пройти. На дороге через них были перекинуты мостики, что заставляло всякий раз перестраиваться и проходить колоннами «в нитку». В одном месте дорога шла вдоль откоса, после моста. Как оказалось, там был русскими установлен дьявольский по своей изощренности минный фугас, достаточно мощные заряды располагались вдоль дороги, соединенные детонирующим шнуром. Когда русские успели это оборудовать? Неужели они нас ждали, и все происходящее — лишь часть их плана, где предусмотрено все? Взрыв был страшен. Вся проходящая мимо колонна, два танковых взвода — десять «троек» и рота на полугусеничных бронетранспортерах были полностью уничтожены. Много времени ушло, чтобы расчистить путь, растащив месиво из железа и крови. Теперь мы едва ползли сквозь ночь со скоростью черепахи, надеясь, что саперы, идущие в голове, не пропустят новый «сюрприз».
Я так долго описываю все это, чтобы сказать: дивизия еще не вступила в бой, не видела ни одного русского, а уже понесла заметные потери, как после проигранного боя. Вместо ста пятидесяти танков в колоннах шло меньше сотни. Правда, еще семнадцать ждали нас в Котельниково. Люди устали. Отчего мы не встали на ночлег? Во-первых, нам казалось, уже близко Котельниково, где можно отдохнуть под крышами. Во-вторых, сколько топлива сожгут моторы, работая на холостом ходу? Иначе, это мы хорошо помнили по прошлой зиме, на морозе машины будет не завести, да и люди замерзнут. Дров в степи нет! И в-третьих, днем над нами появится русская авиация, не У-2, а штурмовики.
Колонна снова остановилась. Поперек дороги стоял обгоревший бронетранспортер, рядом лежали наши, германские солдаты, зарубленные шашками. Тела лежали кучей. Было похоже, что людей согнали в одно место, уже безоружных, и убили. В снег был воткнут шест с листом фанеры, на котором было что-то написано, как дорожный указатель. Командир головной роты гауптман Шмидт приказал перевести, разыскали солдата, знающего русский.
НЕ ХОДИТЕ В РОССИЮ, УРОДЫ,
ЖИВЫМИ НЕ ВЕРНЕТЕСЬ, СДОХНЕТЕ ВСЕ.
Шмидт хотел лично выдернуть шест и бросить под гусеницы танка. Произошел взрыв, гауптмана и двух солдат убило, еще пятеро были ранены. Еще одно азиатское коварство!
Снова пропала радиосвязь. На всем стандартном диапазоне танковых раций были непонятные помехи. Но все же не верилось, что орда «казаков», сколь велика бы она ни была, может быть опасной для первоклассной танковой дивизии. Мы ждали, что войдем сейчас в Котельниково, отдохнем, дозаправимся, а утром, развернувшись в боевой порядок, легко истребим любое число русских. Мы были уверены в себе. Мы выиграем, если воевать придется с их солдатами, а не «генералом Морозом», пространствами и бездорожьем. Когда до Котельниково оставалось километра три, наконец пришло сообщение от Бауэра: «Видим вас, все в порядке, ждем».
И снова помехи.
Мы поверили, потому что очень хотели верить. Был четвертый час ночи, и водители смертельно устали, проведя за рычагами шестнадцать часов. Помня о возможном нападении мелких групп «казаков» или русских диверсантов, мы двигались в более плотном порядке, колонны сблизились. Теперь наш строй напоминал древний рыцарский «клин», в голове, чуть влево, чуть вправо, по бокам — колонны танков с мотопехотой, внутри клина прочий транспорт, также отдельными колоннами; как положено, вперед выслали дозоры, легкие танки и мотоциклисты. Мы уже видели дома села Котельниково, совсем близко.
И тут на нас обрушился шквал огня. Стреляли русские «катюши», и гаубицы, и противотанковые пушки. Очевидно, дорога была русскими заранее пристреляна, что позволяло им вести меткий огонь в темноте. А затем все осветилось пламенем горящих танков и машин. Нас расстреливали с трех сторон, а мы даже не могли отвечать. И если танки и бронетранспортеры еще могли рассредоточиться, то грузовики едва двигались без дороги, вязли в снегу. Кроме того, перед окраиной села были установлены минные поля. На них попали головные танки, пытавшиеся отчаянным броском добраться до русских батарей.
Я после узнал, что так было и с авангардом. Станцию накрыли огнем полка «катюш» и гаубичным дивизионом, не жалея снарядов, затем атака русских танков покончила с теми, кто уцелел. Ну а одиночек и мелкие группы, пытавшихся уйти в степь, догоняли и рубили казаки. То же самое теперь ждало и нас.
И не было радиосвязи! Невозможно было управлять боем. Я видел, как на левом фланге наша танковая рота пыталась атаковать. По полю, подсвеченному сзади огнем горящих машин, ее расстреляли как на учениях. Большинство же нас пытались лишь выбраться из этой мясорубки, но повсюду натыкались на огонь. Почти шестнадцать тысяч солдат и офицеров без связи и управления превратились в толпу, разбегающуюся в степь от застрявших на дороге машин. Триста наших орудий оставались в походном порядке. Куда их разворачивать, куда стрелять? А снаряды русских гаубиц залпами били по полю, разбрасывая обломки машин. У всех одно желание — бросить все и бежать, пока не накрыло!
Затем появились русские танки, охватывая фланги. Судя по их действиям, радио у них работало нормально. Две свежие русские танковые бригады, почти сто машин, в том числе двадцать тяжелых КВ, смяли и проутюжили все, что осталось от наших колонн. Танки стреляли туда, где видели хоть какой-то очажок организованного сопротивления, окончательно превратив дивизию в неуправляемую толпу бегущих в панике людей. После чего русские танки, сопровождаемые конными казаками и аэросанями с пулеметами, прочесали степь и ушли к Красноармейскому, встретить отставшие тылы нашей дивизии — тех, кто сейчас спешил к Котельникову, не зная, что происходит. Мне рассказывали, что там был ад — когда колонна в десяток грузовиков с имуществом и пехотой вдруг оказывается перед танками. Им нечем отбиваться. А бегущих гнали и рубили казаки.
