Еще нет сплошной линии окопов, пулеметов, колючей проволоки, хотя все это появится очень скоро. Пока же немцы идут будто парадным маршем, бесконечные серо-зеленые колонны пехоты, с примкнутыми штыками, сверкавшими на солнце. Скачет такая же серо-зеленая кавалерия с черными и белыми флажками, трепыхавшимися на пиках, как будто вернувшаяся из средних веков. Гремят железными колесами тяжелые артиллерийские орудия в конных упряжках. Рокочут барабаны, хриплые голоса ревут песню победы «Хайль дир им зигескранц» на мотив «Боже, храни короля». Они все идут, полк за полком. Едут походные кухни. Повара на ходу, стоя у котлов, мешают солдатскую похлебку. Все учтено, даже сапожные мастерские на грузовиках, пока полковые сапожники за своими столами в кузове заняты работой, хозяева сапог ждут, стоя на подножках. Расчищая дорогу гудками рожков, едут автомобили с офицерами. А впереди всех несутся самокатчики — мотоциклисты с ручными пулеметами, захватывая мосты и перекрестки дорог. Год сорок первый? Нет, пока еще четырнадцатый!
[18]
— Ну если план гениальный, так какого же… в итоге пшик? Гладко было на бумаге?
— А что любой план не выдерживает столкновения с реальностью, об этом забыли? Если только это не сам Наполеон против тупых австрийцев. Разница в том, что плохой план рассыпается на осколки, а хороший лишь проседает упруго. И вот тут роль командующего и Штаба — там подкрутить, тут подыграть, чтобы стало как надо, динамику отслеживать. А вот этого у немцев не было никогда! Воевать они умели, но всегда по схеме: вот выиграем сражение, еще и еще, авось противник капитулирует. А до конца просчитать ситуацию даже не пытались.
Полководец нового времени удален от войск за сотни миль, однако благодаря телеграфу видит всю картину так же ясно, как если бы сам смотрел с птичьего полета. Весь театр войны у него на столе, телеграф и телефон готовы передать его распоряжения, целое войско посыльных на автомобилях и мотоциклах лишь ожидает его приказа. Таково было всеобщее убеждение германского генералитета, подтвержденного опытом маневров мирного времени. Германская армия казалась абсолютно слаженным, идеально управляемым механизмом. Подтверждением тому служит случай при мобилизации: уже после ее начала кайзеру Вильгельму вдруг вздумалось, сначала объявив о развертывании против Франции, повернуть армию против России. Начальник Генштаба пришел в ужас, заявив: механизм мобилизации предусматривает точнейший график, учитывающий, сколько осей вагонов в какую минуту пройдет по какому мосту, и остановить его невозможно под угрозой полной дезорганизации и беспорядка. Много позже выяснилось, что это можно было сделать: как заявил начальник тыла, если бы ему поступил приказ, он отдал бы такие и такие распоряжения, после чего разворот всей армии на восток был бы обеспечен, в полном порядке!
— Испугались значит, что будет, как у нас в сорок первом — выгружают батальон тут, батальон там, штаб и артиллерия вообще неизвестно где? Но чтобы сделать такое в реальном времени, без компьютеров и баз данных? Нет, теоретически можно сетевым графиком. Но размерность? Уважаю!
— Юмор в том, что при таком управлении у немцев не оказалось на самом верху Одной Личности За Общим Штурвалом. К их несчастью, Шлиффен помер, не дождавшись, и замены ему не нашлось. А те, кто стали план «усовершенствовать» и позже осуществлять, сделали это бездарно, так и не поняв его сути, по которой главным была «игра на правого крайнего», пока ударная армия Клюка совершала свой стремительный марш в оперативной пустоте, немецкий центр и левое крыло должны были отступать, завлекая французов. И французы должны были выиграть все сражения кроме последнего. Вышло же все с точностью до наоборот. Итог — не всегда равен сумме. И самое обидное, что винить в этом кайзер должен был не Жоффра, всего лишь гениально сумевшего воспользоваться ситуацией, а собственных генералов! Всего лишь захотевшим исключительно побед.
С самого начала все пошло не так. Никто не считал бельгийскую армию серьезным противником — малочисленная, плохо вооруженная, страдавшая от отсутствия финансирования, совершенно не считавшаяся престижной для службы в ней лучших членов общества, она оказала неожиданно сильное сопротивление. Если Льеж не капитулирует, он будет разрушен воздушным ударом. Этот ультиматум остался без ответа. Тогда цеппелин «L-Z» сбросил на город тринадцать бомб, убив при этом девять мирных граждан. Это был первый в истории воздушный налет. После чего, чтобы убедить коменданта Льежа генерала Лемана сдать город, к его штабу на автомобилях подъехал отряд немецких солдат, переодетых в военную форму, похожую на английскую. К несчастью, адъютант Лемана, полковник Маршан, успел крикнуть: «Это не англичане, это немцы!» — прежде чем его убили. После чего бельгийцы перебили всех немецких «коммандос», не беря никого в плен. Форты Льежа сдались лишь после обстрела из срочно подвезенных 420-миллиметровых мортир. Это бессмысленное сопротивление, принесшее Бельгии огромные беды, задержало Первую ударную армию генерала Клюка на целых два дня, которые, однако, с учетом жесткого графика, были бесценны.
— Как наши котлы сорок первого. Выигрывая время и внося неопределенность в немецкие планы. А бельгийцы молодцы, но каковы же фрицы? «Бессмысленное сопротивление», и тут же сами признают, что это не так.
В первые дни и даже недели казалось, что все идет великолепно. Французы были наголову разбиты в Приграничном сражении, их армия в беспорядке отступала, неся огромные потери даже там, где первоначально предполагалась лишь германская оборона. К сожалению, скоро выяснилось, что маневры и война — это разные вещи, управление войсками было почти повсеместно нарушено. Радиостанции, имеющиеся лишь по одной на каждую из семи армий, работали очень плохо и ненадежно, телеграфные линии портились нашей же кавалерией. Это не портило общей картины побед, но приводило к досадным инцидентам, как у Самбре, когда ясно наметился маневр по типу сорокового года, броском на запад, к морю, разрезать французов надвое, вместо этого Третья армия втянулась в местные бои, принесшие очередную победу, но упустив случайный шанс быстро закончить войну. Если бы явилась тень Шлиффена, она сказала бы, что ваши награды за эту победу куплены ценой несостоявшегося триумфа Германской империи. На правом фланге фон Клюк гнал свою армию по вражеской территории, практически не встречая противника — но скорость самого форсированного пешего марша оказалась все же недостаточной. Это было тем более обидно, что завеса егерей на автомобилях с пулеметами показала свою эффективность, с успехом заменив кавалерийское охранение — результат кампании и всей войны мог быть совершенно иным, будь у Германии в то время несколько дивизий полноценной мотопехоты! Также очень мешало отсутствие войск спецназначения, идущих впереди наступающей армии, чтобы захватывать тоннели и мосты, не давая противнику их взрывать, но сама идея частей, подобных «Бранденбургу», появилась много позже.
— Автомобили в четырнадцатом? А была ли тогда вообще мотопехота?
— Мотопехота, если подумать, была еще у Петра Первого — «корволант» при Лесной, несколько полков, перевозимых на телегах. Умом бы пораскинуть. Автомобили еще не те, так ведь и Бельгия с Францией в погожий и сухой август четырнадцатого тоже не Подмосковье в декабре сорок первого?
