— Что случилось? — спрашиваю. — Где это тебя так зацепило?
…Из санчасти от Ники меня прогнала докторша, чтобы не нарушал покой раненых и больных.
Степан
Случилось это в самый разгар подготовки к частичному рассредоточению. Сначала Ника… Поймали их немцы. Качественно поймали. Снайперов нет, «товарищ Иванова» — в госпитале. Настроение — не то чтобы подавленное, скорее отрезвленное. Вот ведь интересно — вроде все понимают, что на войне, кое-кто и в нашем времени в войнах участвовал, а все же успели увериться — нас не убьют, мы не отсюда. Осталось только пулям об этом сообщить.
Но это осталось там, в базовом лагере. А сейчас мы под командой лейтенанта Васильева движемся по лесным дорогам. И только сейчас начинает доходить — насколько все же мы недооценивали своих предков. Сейчас я иду, скорее, как бесплатное приложение к технике и оружию.
Олег Соджет
Пока мы готовили технику, в лагерь принесли Нику. Принесли потому, что она была ранена, а часть ее группы вообще не вернулась. Ну, Нику я решил пока не трогать. Вот вернусь и выскажу все, что думаю. Пусть только выздоровеет. А вот то, что я пообещал фрицам с ними сделать… Если бы они это услышали, наверное, сдались бы все оптом и поскорее, чтоб я не успел воплотить ничего из обещанного в жизнь.
Выдвинулись мы из лагеря на закате. Дорога до польской территории заняла пару суток. Но обошлось без приключений. Хотя на переправе пришлось понервничать. На польскую территорию успели перегнать оба танка и как раз собирался отправиться в рейс первым броневиком, как дозорные предупредили о воздушной опасности. Но повезло, и нас не засекли. После чего оба броневика и зенитка тоже попали на польскую землю.
— Ну что, народ, — сказал я, — вот мы и в Польше. Тут нас точно не ждут. Да, — обратился я к нашему связисту Станиславу Бойко, — передай нашим, что мы переправились.
После чего, удалившись на пару десятков километров от границы и углубившись в лес, встали на отдых до вечера. Но отдохнуть нам не дали…
— Командир, вставай…
Открыв глаза, я увидел Ивана.
— Что?
— Немцы!
Пойдя за ним, я достал бинокль и посмотрел, кого же там принесло-то.
— Б…дь! Принесло ж… у…ов на нашу ж…пу. Они нас тут точно найдут. Мать!!!
И было от чего ругаться. Мы умудрились встать на отдых метрах в четырехстах от вырубки и, естественно, днем немцы приехали на нее. И ладно бы, если бы их одних принесло. Два десятка мы могли упокоить быстро и качественно. Нас-то было шестьдесят человек. Особенно с учетом того, что связи у них с собой не было. НО! Они пригнали на лесоповал пленных… Польских пленных… Количеством около сотни. И вот они-то и были проблемой. И не расстрелять — не воюем мы с поляками, и не отпустить — могут сдать. А пойдут ли они с русскими? Это вызывало сомнения. Хотя шанс был и на это. Эти мысли я и озвучил вслух:
— Придется фрицев валить. А что с остальными делать, не знаю. С собой бы их взять, но пойдут ли?! А отпускать нельзя. Ладно, там решим. Подготовиться к бою. Технику не заводить. Так разберемся.
Когда поднялась стрельба, поляки не стали драпать кто куда, как я втайне надеялся, а набросились на конвой. Лучше бы они этого не делали — больше было бы выживших, поскольку кидаться с топорами и пилами на огнестрельное оружие чревато. В общем, к моменту, как конвой был уничтожен, они потеряли около сорока человек. Потом, когда стрельба прекратилась, они еще семерых своих расстреляли за что-то. А вот потом была картина Репина «Приплыли». Поскольку мы из-за деревьев показались, и у поляков ступор настал. Они-то думали, что увидят или партизан, или своих же польских солдат, ну, на худой конец — заблудившихся русских, а из-за деревьев к ним вышла толпа в эсэсовских мундирах. Да еще и Т-IV, который я приказал пригнать на всякий случай. Что, кстати, оказалось правильным решением, ибо и стрелять, и бежать при виде танка поляки не решились. Я, на немецком, приказал им сдать оружие. Сдали, хоть на их лицах в этот момент ой как много обещаний написано было. Видно было, что они решили, что мы-таки из СС. А нападавшие на их охрану погибли. Но следующий мой приказ — собрать всех погибших и спрятать в лесу — их снова сбил с толку. Однако мертвых они спрятали качественно. После чего мы загнали грузовики, на которых их привезли, в наш временный лагерь, туда же привели и поляков и стали думать, что же делать и как с ними поговорить так, чтобы они с нами пошли. Причем добровольно, не думая о том, чтобы сбежать или предать.
От этих мыслей меня отвлек Иван, который приволок один из «стэнов», на котором гордо красовалась надпись «Made in China», а под нею еще и какие-то иероглифы были выбиты, то ли китайские, то ли японские (ну не разбираюсь я в них!), и спросил меня, что это значит. Ответом ему был мой гомерический хохот и слова: «Ну, Олегыч… Я ж тебе подарок найду… Китаец ты наш…»
«Однако теперь, в случае утери этих автоматов, немецкая разведка явно бы впала в ступор, пытаясь понять, ЧТО же забыли в Польше китайские диверсанты и КАК они туда попали, — мелькнуло в голове. — Так немцев можно заставить подозрительно к Японии относиться. Китай-то под ними… Надо будет как-нибудь после какой-нибудь довольно громкой акции «посеять» один из «стэнов». Пусть голову поломают-то. А если они еще и поцапаются, то совсем прекрасно будет».
Поляки же, услышав в лагере русскую речь, слегка успокоились и даже пояснили, что те, кого они потом расстреляли, были немецкими прихвостнями. После чего они поинтересовались, что с ними будет дальше.
Пока мы прикидывали, что же нам с поляками делать, один из них подошел к нам. Кстати, после боя их выжило сорок семь человек. Тяжелораненые, к сожалению, ночи не пережили. Врача у нас с собой не было, вот и…
— Пан офицер, — на слегка ломаном русском заговорил он, — а что с нами будет?
— А что? — спросил я. — Пан…
— …Кос! Капрал Ян Кос, — представился тот, вызвав у меня ступор и судорожные поиски собаки по кустам.
— Так вот, капрал, мы предлагаем вам идти с нами. Но только если приказы командиров вы будете выполнять беспрекословно.
Как ни странно, Ян обрадовался и сказал, что они сами хотели попроситься в отряд. Чтобы иметь возможность бить захватчиков. А приказам они, конечно, подчиняться будут. Они, же все солдаты и о том, что должна быть дисциплина, знают.
— Так что пан офицер может не волноваться, проблем мы ему не доставим, — закончил Ян свою речь.
После чего я стал выяснять, кто из поляков что умеет. Все оказались пехотинцами. Но двадцать девять человек из них умели водить машины, а семнадцать знали немецкий язык. А учитывая, что своих я, еще только подумав о рейде, начал учить языку, то и этим знатокам пришлось на привалах учителями работать. А не знавшим язык — учиться.
Погибший конвой был избавлен от формы, которую, приведя в порядок, надела часть поляков. Тем же, кому ее не хватило, пришлось ехать в броневиках и не показываться на виду, чтоб не портить маскировку. После боя прошло два дня (на связь с лагерем мы выходили раз в сутки — в двадцать три ноль-ноль). Вначале мы ничего не делали — или попадавшиеся нам колонны были слишком сильны, или место было неудобным. Но вот на третий день передовой дозор доложил, что нам навстречу идут какие-то неправильные немцы числом до двух рот. Поскольку вдоль дороги с обеих сторон рос лес и ближайший населенный пункт был в нескольких километрах от нас, мы решили эту колонну поймать. Заняли позиции с обеих сторон от дороги и стали ждать… А мне было очень интересно, почему немцы в этой колонне «неправильные».
